Венецианская дева - стр. 23
Этот обычай имел место в сельских и горных районах Великобритании (в особенности — в Уэльсе). Время возникновения обряда неизвестно, но упоминается он вплоть до XX века[1].
7. Глава 7
Последний разговор с Фергюсом Фаррелом глубоко отпечатался в памяти Хэйвуда. После него он полночи ходил из угла в угол, прокручивая в голове каждое слово и коря себя за неумение лучше скрывать свое чувство, оказавшись таким же прозрачным, как стекло венецианских умельцев.
Все эти годы Фергюс видел его отношение к Джемме и все-таки ни словом, ни взглядом не осудил его, он же, глупец, полагал, что его напускная холодность – достойная ширма для терзавшей сердце любви. А любовь, как бы он себя ни обманывал, глодала душу... Иногда, вернувшись от Фаррелов, он часами лежал, уставившись в потолок и вспоминая улыбку и слова любимой им девушки. А подчас... ему до зуда в кончиках пальцев хотелось дотронуться до неё... Отвести от лица рыжий локон или стиснуть тонкие пальцы, вышивавшие гобелен.
Но он ни разу за все эти годы не дотронулся до неё. И боялся, что и впредь не сумеет, что бы там Фергюс ни говорил... Джемма, в конце концов, зрелая личность, и он не хотел навязывать себя ей, тем более, сделавшись ее мужем, терпеть её колкости и презрение. Это было бы хуже всего: видеть её постоянно и всё-таки не быть рядом. Таких адских мук он себе не желал...
Да и не в его это духе, принуждать женщину.
Последующие после смерти Фергюса дни Хэйвуд не виделся с Джеммой и снова встретил только на похоронах. Она была бледной, осунувшейся, но неприступной, как и обычно... Он позволил себе лишь краткое соболезнование ничего не значащими словами, хотя сказать хотел много и искренней прочих присутствующих на поминальном пиру.
Не сумел...
А вот Невил говорил с ней долго и с чувством, так, что это заметили многие и зашептались... Наблюдая беседу со стороны, Хэйвуд мог по малейшему жесту, движению лица девушки с точностью определить, какие чувства владели ей. И Невил её раздражал, возмущал и вызывал отвращение... Что не могло его не порадовать, но... Это не отменяло того факта, что вскоре найдется кто-то другой, менее раздражающий, и Джемма Фаррел сменит фамилию, став для него совершенно недосягаемой.
Это были гнетущие, мрачные мысли, от которых Хэйвуд не только весь поминальный обряд, но и ближайшие дни провел в глубоком унынии и тоске, что дало Терренсу повод насмехаться над ним:
– Ты будто не дряхлого старика схоронил, а молодую возлюбленную. Право слово, брат, хватит кукситься! Кроме того, в округе появилась прекрасная вдовушка, которая, ты не мог этого не заметить, краше многих девиц нашего окружения... Я даже подумал, не приударить ли мне за ней? Молодая, красивая, да ещё при деньгах. Да на неё устроят охоту! И я в том числе.