Святитель Тихон Задонский - стр. 5

Учитель латинского языка был тоже из учеников и получал жалованья 50 р. и 9 четвертей ржи. Столько же должен был получать и учитель греческого языка Тимофей Соколовский. Жалованье, конечно, ничтожное, но, при казенном содержании, избавляло от необходимости променивать хлеб на свечи. При таком пособии он учился еще четыре года в богословском классе и, таким образом, в 1754 г., на 30-м году своей жизни, окончил курс образования в числе лучших студентов. При большом числе учащихся и несоразмерно малом числе учителей, а при этом еще и скудости в учебных средствах, тогдашнее, только что начавшееся, семинарское образование само по себе не могло быть вполне удовлетворительным. И, без сомнения, оно было таковым и для Тимофея Соколовского, но его неутомимая любознательность, его собственные размышления, знание и преподавание греческого языка давали возможность восполнить пробелы и недостатки образования. Как преподаватель греческого языка он, по необходимости, должен был обращать особенное внимание на изучение греческой святоотеческой литературы, в которой так глубоко запечатлелся дух истинного христианства и которая в душе Тимофея находила соответствующую себе нравственную почву. Оттого в сочинениях святителя Тихона господствует естественная простота и своеобразность мысли и слова.

По окончании курса Тимофей был оставлен при семинарии учителем. С определением его в учителя материальное положение значительно улучшилось. Жалованье его теперь утраивалось против прежнего: он стал получать 150 р. и 24 четверти хлеба. По получении жалованья он первым делом вызвал к себе свою старшую сестру, чтобы избавить ее от тех тяжелых и унизительных работ, которыми она доставала себе пропитание, – мыла полы у богатых людей и скудной платой за то жила.

Живя на покое, святитель Тихон неоднократно вспоминал свою училищную службу и некоторые случаи, в которых Господь являл ему Свое Промыслительное о нем попечение. Когда он еще был учителем, во время вакации[4], архимандрит Александровского монастыря пригласил к себе в гости всех учителей, в том числе и его; они отправились. По приезде в монастырь Тимофей один пошел на колокольню, чтобы осмотреть прекрасное местоположение вокруг монастыря и полюбоваться им. Не опробовав перил, которые совершенно сгнили, он оперся на них, и перила немедленно упали на землю, а его как будто кто оттолкнул назад к колоколам, и он упал на пол, полумертвым. Опомнившись от испуга перед угрожавшей опасностью, он едва сошел с колокольни и добрался до архимандричьей келии. Увидев его, товарищи от изумления стали спрашивать: «Тимофей Савельич, что ты лицом изменился, посмотрись в зеркало, ты мертвому подобен?!» Он в ответ на это попросил чашку чая, обещая после рассказать о причине своего испуга. Напившись чаю, он повел их к колокольне и, указав на разбитые в дребезги перила, лежавшие на земле, сказал, что на этом месте и ему предстояла такая же участь быть разбитым, если бы не сохранил его Господь. В то же время был с ним и другой случай. Однажды он ехал верхом на лошади, вдруг лошадь стала его так бить, что седло свернулось, и он упал на землю, причем одна нога его запуталась в стремени. Опасность была очевидная, но Господь и здесь, видимо, сохранил его. Взбесившаяся лошадь вдруг остановилась, как будто усмиренная кем, и Тимофей остался невредимым. Подобные случаи были с ним в Твери и Воронеже. Келейник Иоанн рассказывает об обстоятельстве, бывшем с Преосвященным в Воронеже, в бытность его на епархии: «В зимнее время он отправился однажды к одному больному, в возке на паре лошадей (как нередко он езжал). Кучер, остановясь на полдороге, слез с козел, а с ним и келейник, чтобы поправить что-то около лошадей. В это время лошади вдруг понесли повозку. Св. Тихон, видя угрожающую опасность, отворил дверцы и на всем скаку лошадей выпрыгнул из повозки, – и Бог сохранил его совершенно невредимым. Он не только не повредился, даже и не упал, но как будто был кем подхвачен и поддержан». Так Господь являл своему избраннику благопромыслительное попечение о нем. А он, со своей стороны, всегда чувствовал и видел в подобных случаях хранящую и благодеющую десницу Божию, и всегда за то славословил Господа, – почему в духовном завещании, между прочим, написал: «Слава Богу, что Он в бедственных и смертных случаях меня сохранял».