Солнечные дни - стр. 39
– Настя! Милая моя, очнись, – я отрываю (отдираю) её от могилы, беру на руки. – Ну посмотри на меня, посмотри.
Она быстро дышит словно лесная зверушка, попавшая в капкан. Обнимает меня за шею и кладёт голову на грудь.
– Унеси меня отсюда, – просит она меня слабеющим шёпотом.
Тащу её до дома на руках. И усталость прошла и измотанность исчезла. Я так рад, что она жива и мой организм выдаёт мне бонусом дополнительные силы.
– Ничего не бойся, всё прошло. Испачкалась немножко, но это мы сейчас быстро всё смоем, – подходя к дому, в шутливом тоне обещаю ей заняться её туалетом.
Она дёргается, отстраняется и, смотря мне прямо в глаза, говорит:
– Нет. Только не здесь. Я к нему заходить не буду. Поехали скорее в Наш дом.
– Хорошо. Ты посидишь в машине, а я соберу вещи.
Я быстро собрал всё наше барахло, установил аккумулятор на место, и помог жене умыться набранной мной в доме, в полуторалитровую бутылку, воды. Когда я вернулся к машине, жены на месте не оказалось. У меня сердце провалилось в желудок, так я испугался. Меня опять затрясло. Моё предынфарктное состояние продлилось не долго, жена вышла из-за угла дома.
– Ты что там делала? – невольно и недовольно хмурясь, поинтересовался я.
– А ты сам – как думаешь?
Пришлось удовлетвориться этим её объяснением, хотя принять его до конца мне мешало вернувшееся ко мне внутреннее чувство тревоги.
Настя оделась, и мы сели в машину. В этот раз машина завелась с пол-оборота и всего через час двадцать умеренно быстрой езды мы прибыли домой.
Глава 5
После поездки в дом на встречу с лжецом покупателем, будь он трижды не ладен, всё у нас пошло кувырком. Мысли о продаже проклятого дома мы оставили, мне стало не до этого, а уж о Насте и вовсе речи не шло. Изменилась она – и не так, как после того, как узнала о своей беременности. Всё познаётся в сравнении. Шесть месяцев назад она приобрела (в ней пробудились) таланты, скажем так, не свойственные современному человеку, а с ними появилось и чувство постоянной нервозности. Необычно, пугающе, но и только. Теперь же с ней происходили глубинные внутренние изменения. Меня вся эта ситуация не просто тревожила: каждый день, возвращаясь с работы, я с ужасом задавал себе одни и те же вопросы – "Что новенького припасено Настей? Какие ещё выверты её поведения ждут меня сегодня?"
Началось всё с того, что она перестала пить своё так любимое ей молоко. Раньше, ещё до беременности, она обожала этот полезный напиток. Но и после того, как у неё в животе поселился наш ребёнок, она не изменила своей любви к молоку, наоборот, стала пить его ещё больше. И вот вкусы поменялись. Заметил я это ровно через неделю после "приключений" на кладбище. Дело в том, что в нашем холодильнике, наряду с упаковками вишнёвого сока, всегда стояло несколько пакетов молока. Заглянув в холодильник за сыром и маслом (люблю бутерброды к чаю), я обратил внимание, что как в прошлую субботу стояли на двери два открытых пакета с молоком, так ничего с тех пор и не изменилось. Из пакетов пахло специфическим холодильным духом – заветренным запахом всех хранившихся в нём продуктов и ещё чем-то противным, скользким. Молоко впитало все эти неприятные запахи. Сделав себе бутеры и захватив кружку горячего душистого чая, я вернулся к телевизору. Настя, завёрнутая в зелёный махровый халат после вечерней ванны, сидела, подобрав ноги под себя на диване. Откусив хороший кусок хлеба с сыром и запив его чаем, спросил её: