Солнечные дни - стр. 41
В начале сентября мы пошли на очередной приём к врачу – сделать УЗИ и, наконец, узнать пол нашего ребёнка. Предыдущие сеансы давали неоднозначный ответ. В первый раз нас уверили, что не может быть никаких сомнений – у нас родится девочка. В другой раз, через месяц, уже не смогли дать определённого ответа. Теперь врачи не могли ошибиться, плоду исполнилось шесть месяцев и одна неделя, все половые отличия прекрасно сформировались, и я хотел знать, кто у нас будет. Наступила пора покупать малышу вещи, а информация о его половой принадлежности играла в процессе приобретения нужных нашей малявке товаров не последнюю роль.
Настю уложили на обтянутую целлофановой плёнкой кушетку. Она сняла кофту и подставила под головку сканирующего устройства свой по-прежнему плоский живот. Доктор – пожилой импозантный мужчина пятидесяти с лишним лет, с пышными волосами, зачёсанными назад, в очках, выдавил на её живот из тюбика две колбаски геля и приступил к просмотру. Мне досталось место зрителя на стуле, стоявшем при входе в кабинет. Доктор водил круглым набалдашником из стороны в сторону и не спешил ничего нам объявлять. Я сдался первым, моё нетерпеливое ёрзанье на стуле вылилось в вопрос:
– Ну, кто там у нас?
– У вас будет мальчик, – задумчиво проговорил доктор.
– Что-то не так?
– Да нет. Всё в порядке. Первый случай на моей памяти, когда я так ошибся с определением пола.
– Но ведь мне говорили, такое бывает?
– Бывает. Точнее – раньше бывало. А ведь у нас хорошее японское оборудование и оно на первом сеансе УЗИ однозначно показывало, что у вас девочка.
Молчавшая до этого Настя, не дожидаясь разрешения врача, встала с кушетки, взяла полотенце и, обтирая с себя остатки геля, заметила:
– Девочка, мальчик – не такая уж и разница, главное – это будет мой ребёнок.
Да я не ослышался, она сказала не "наш", а "мой" ребёнок. Доктор не обратил на уколовшее меня местоимение ровным счётом никакого внимания и, согласно кивнув головой, преступил к записям результатов очередного осмотра в карточку Насти.
После этого похода в клинику моя жена перестала следить за собой – мыться, причёсываться, чистить зубы. Заснуть, лёжа с ней рядом, стало для меня целым испытанием. Мне всё время казалось, что на одной кровати со мной лежит неизвестный мне, совершенно чужой человек. И дело даже не в том, что теперь от неё пахло не её любимыми цветочными духами с ароматом фиалок и свежестью, а в том, что сквозь тяжёлый дух немытого тела, сала, проступал запашок прошлогодних листьев, тлена: мой жизненный ритм окончательно сбился. Просыпаться среди ночи, по нескольку раз, стало для меня нормой. И в каждое пробуждение я боялся, что Насти не окажется рядом, и я не хотел снова и снова нюхать тот новый аромат склепа, который стали источать её потовые железы.