Семья Рин - стр. 10
– Да, маман, – любезно отвечает Николя, только что сдержавший позыв к зевоте.
Мария Федоровна, принимая письмо, ласково гладит сына по руке:
– Николя нас тоже радует! Первый в списках студентов! За блестящие отметки отец подарил ему автомобиль…
– Ах, какой умница! – чрезмерно умиляется мать. – Я не перестаю восхищаться твоими детьми, Машенька!
Я чувствую: сестрам и брату не нравится это замечание. Лидия кривит губы, а Александр рефлекторно дергает подбородком. Анна старательно улыбается, но виду нее оцепенелый. Мать слегка перестаралась в своем незатейливом рвении сказать любезность. Зачем так нахваливать чужих детей, если есть собственные!
Зато, когда мы покидаем особняк и дворник запирает за нами калитку, настроение матери резко меняется. Добродетели семьи Татаровых теперь уже не восхищают ее, а наоборот – раздражают. Она дает волю чувствам и принимается заочно сводить счеты с Марией Федоровной за холодность приема.
– Слыхали?! Она еще смеет передо мной хвастать!.. Да кто она такая, эта Машка? Вы посмотрели бы на их жалкий вид, когда они сюда приехали! – гневно восклицает она, а затем, приободрившись, добавляет убийственный, по ее мнению, аргумент, который должен развеять в пыль превосходство Татаровых над нами: – А зато у нас – американское гражданство! Пусть-ка попробуют получить американское гражданство! Ха-ха!
– А американское гражданство – это хорошо, мама? Это почетно? – спрашивает Лидия.
– Еще бы! Хоть у них деньги, а зато у нас – гражданство! А без гражданства кто они? Тьфу – плюнуть и растереть! – эмоционально заявляет мать.
Кроме Татаровых, у нас не было близких знакомств в среде русской эмиграции. Мать иногда вспоминала о какой-то Наташеньке, с которой она дружила в горькие двадцатые, но эта Наташенька непонятным образом куда-то исчезла: то ли умерла, то ли сгинула в каком-то борделе.
Те русские, с которыми нас время от времени сводила судьба, либо были бедны и сразу пытались как-нибудь использовать знакомство с матерью, к примеру выклянчить место в компании отца, либо были богачами вроде Татаровых и не интересовались таким скромным знакомством.
Наш социальный статус был довольно сомнительным и для того, чтобы войти на равных в круги американских или британских экспатриантов. Отец жил своим пристрастием к азартным играм, спорту, посещая ночные клубы со своей китайской любовницей, и был совершенно равнодушен к тому, какое положение его семья занимает в местной иерархии. Моя русская мать выглядела в глазах изысканных американок нелепой старомодной дурочкой, и они даже не прилагали усилий, чтобы скрыть свое презрение к ней, когда она появлялась на приемах для американских граждан.