Один всегда не возвращается - стр. 5
Чуть поодаль, в стороне от общего потока, стояли шесть человек. Кто-то сидел прямо на ящике, кто-то прислонился к стене, двое неспешно курили. Курили – да, именно так. Я заметил сигареты в их пальцах и смог разглядеть тонкие струйки дыма, поднимающиеся вверх, теряясь в паровом мареве.
Я, конечно, слышал про это – на занятиях преподаватели иногда упоминали курение. Быстро, вскользь, с насмешкой. Мол, дурная привычка погибшей эпохи, унаследованная от тех, кого у нас называли предтечами – людьми, что когда-то построили первые уровни убежища, а потом исчезли. Чтобы не повторить их ошибок, курение в пределах убежища было строго запрещено. Не только из-за вреда – в первую очередь потому, что такие привычки хранили дух старого мира, от которого нас учили отказываться.
Но вот они – шесть человек. И курят. Спокойно, уверенно, будто на это есть разрешение.
Рабочими они не были – их форма отличалась: тёмно-синие комбинезоны с черным отливом, а на воротниках – золотые вышивки. Даже с расстояния, я смог разглядеть цифры 307, вшитые на плечах каждого.
Это были не просто сопровождающие. Это были команда сопровождения.
Их фигуры чётко вырисовывались на фоне пара и суеты, как будто они были из другого материала – не из мяса, не из костей, а из чего-то более плотного. Более настоящего.
И я… я должен был стать одним из них.
– Вот и твои, так сказать, наставники, – раздался голос Остапыча у меня за спиной. Он появился неожиданно, будто вырос из металла, как часть самого вагона. Казалось, он одновременно и зевал, и ухмылялся, лениво скользя по мне взглядом.
– Шевели ногами, стажёр, не мни пол. А я пока к себе – надо прогнать все системы, глянуть, как они там… – Он говорил спокойно, без спешки, словно всё происходящее было частью отрепетированной много лет назад сцены. – Ну, держись. Первый раз всегда тяжёлый.
Он подмигнул – хитро, по-своему по-доброму, но как-то так, будто знал нечто, чего я пока не понимал. Потом положил мне тяжёлую руку на плечо, легко, но настойчиво развернул в сторону группы из шести человек и подтолкнул вперёд.
На секунду я замер. Стоял, прижимая к груди вещмешок, будто это был единственный якорь, не дающий мне упасть назад. Но что-то внутри – может, злость, может, страх, переодетый в гордость – щёлкнуло. И я решительно шагнул вперёд.
Я двинулся ближе к группе – к тем самым, кто сразу бросался в глаза на фоне общей серой массы рабочих, снующих вокруг вагона. Они стояли особняком, словно были отгорожены от всей этой суеты невидимой чертой, за которую никто не решался переступить. Каждый из них смотрел в разную сторону: кто в пол, кто в вагон, кто в пустоту. Мирно, будто всё происходящее не касалось их вовсе. Я остановился перед ними, набрал в грудь воздуха и уже открыл рот, чтобы заговорить…