«Недаром помнит вся Россия…» Бородинское сражение в историческом сознании русских и французов (по следам 200-летнего юбилея) - стр. 25

В трудах зарубежных историков по проблемам Наполеоновских войн мы не встречаем того кипения страстей вокруг «битвы на Москве-реке», которое находим в современной отечественной историографии. Зато в лучших исследованиях иностранных авторов есть немало рационализма и объективности, которые весьма полезны для более «сбалансированного» взгляда на обсуждаемые темы.

В одном из самых выдающихся фундаментальных исследований о Наполеоновских войнах – книге английского историка Дэвида Чандлера «Военные кампании Наполеона» (1966)[69] Бородинскому сражению посвящена отдельная глава.[70] По данным Чандлера, в начале похода от Смоленска к Москве общая численность наполеоновских сил составляла 156 тыс. чел. (124 тыс. – пехота, 32 тыс. – кавалерия), армия Наполеона располагала при этом 587 пушками. Русские войска насчитывали тогда не менее 120,8 тыс. чел. (72 тыс. – пехота, 17 тыс. – регулярная кавалерия, 14,5 тыс. – канониры, 7 тыс. – казаки, и предположительно 10 тыс. – ополченцы), в их распоряжении имелось 640 артиллерийских орудий.

Британский историк критикует «недостатки» диспозиции русских войск и их подготовки к сражению: «Во-первых, непропорционально большое количество войск было поставлено в северном, колочском секторе. Конечно, Кутузов не мог знать точно, куда будет направлен удар французов. Но, учитывая то, что река перед его правым крылом имеет очень крутые берега, что большая часть местности на его правом фланге состоит из болот и что, судя по сообщениям, Наполеон подходит по обоим почтовым трактам (то есть в направлении левого фланга русских), можно было бы заранее определить наиболее вероятное направление главного удара Наполеона и с самого начала поместить меньше войск на своем правом фланге. Второй недостаток связан с первым. Открытый характер местности к югу от русской позиции предоставлял удобную возможность охватывающей атаки противника, и здесь необходимо было бы предусмотреть, где определить господствующее положение. Кутузов поступил бы мудрее, поставив мощный резерв из всех родов войск позади своего неприкрытого левого фланга. В-третьих, русская кавалерия и V корпус резерва были помещены слишком близко к линии фронта, вследствие чего им пришлось нести неоправданные потери. В-четвертых, русская иерархическая лестница команд была излишне усложнена; кроме ставки верховного командования Кутузова в Горках и двух армейских штабов, русские поделили каждый армейский район на подчиненные секторы (…) Это умножение штабов ничего не давало, кроме помех для быстрого прохождения приказов и точности их исполнения. Недостатком было также то, что редуты и флеши русских, хотя внешне и были внушительны, строились в спешке и, в сущности, плохо обеспечивали укрытие их гарнизона». Ошибкой русского командования он назвал и «расточительное чрезмерное растяжение главной позиции». Вместе с тем, Чандлер отмечал, что «несмотря на все эти недостатки, моральный дух русской армии был необычайно высок». Солдатское «воодушевление» еще более окрепло после молебна, состоявшегося накануне сражения – 6 сентября н. ст., когда «перед коленопреклоненными рядами всей армии торжественно пронесли чудотворную икону (…) Богоматери Смоленской».