Купеческий сын и живые мертвецы - стр. 52

Душа Иванушки наполнилась ужасом и ликованием – вперемешку. Поступка более чудовищного, чем обезглавливать усопших, он в своей жизни не совершал. Но и поступка более отважного не совершал тоже. Он ещё раз описал в воздухе дугу чугунной пикой, отгоняя новых врагов. И – невероятное дело! – устрашил мертвяков настолько, что они стали медленно от Иванушки отступать. То есть это сперва ему почудилось, будто он устрашил их. Но потом он припомнил: с такой же безразличной медлительностью отходили в сторону и те, первые мертвяки, окружившие его возле кладбищенской ограды. Стало быть, и теперь покойников то ли отгонял Эрик, не отстававший от хозяина ни на шаг, то ли они решили поискать для себя более лёгкую добычу. Когда б Иванушка не видел растерзанной лошади, то мог бы и вовсе подумать: эти (псы) мертвяки способны больше напугать, чем навредить.

Странно, но и к двери алтыновского склепа ходячие покойники возвращаться не пожелали. Своей вихляющей походкой они побрели куда-то мимо его серокаменных стен. И сын купца Алтынова ощутил при виде этого не только облегчение, но и крохотную толику разочарования. Какая-то его часть хотела снова схлестнуться с зубастыми тварями. И более страха не испытывала – ни перед ними, ни тем паче перед всякими брехливыми шавками, которых он боялся столько лет!

Даже выбитый при падении с лестницы зуб – из-за которого Иванушку наградили обидным прозвищем Щербатый – больше уже не казался ему постыдной чертой. Он подумал: это была важная памятная отметина. С самого начала. Только он не уразумел сразу, что эта выбоина должна была напоминать ему, какие поступки он в самом деле способен совершать.

Иванушка ощущал, что в нём происходит удивительная перемена – прямо сейчас. Он понятия не имел, сколько времени она продлится и куда его заведёт. Но впервые в жизни купеческий сын вспоминал о том происшествии из своего детства – когда он отбил у бездомных собак Эрика – не с ужасом и содроганием. Он думал о нём как о самом волнующем опыте за все годы своей жизни. И превзойти его мог только опыт нынешнего дня, который клонился к закату, но ещё отнюдь не завершился.

– Я должен спасти батюшку, – прошептал Иван. – Идём, Эрик!

Кривоватый чугунный прут удобно лёг ему на плечо, и, придерживая его правой рукой, купеческий сын быстро пошёл к входу в склеп. Мертвяки там более не топтались. И неимоверно красиво переливался в лучах заходящего солнца круглый венецианский витраж – прямо над покривившейся дверью.

Под ногами Иванушки захрустел гравий, которым была присыпана ведшая к склепу дорожка. И совсем не так захрустел, как давеча под ногами восставших покойников – текуче и неопределённо. Нет, теперь то были звуки человеческих шагов – твёрдых и вполне осмысленных. Купеческий сын подумал: уже одно это должно подбодрить его отца.