Купеческий сын и живые мертвецы - стр. 54
– И что, спрашивается, я должен теперь делать? Возвращаться домой? Искать батюшку здесь? – прошептал Иван Алтынов, а потом прибавил, вряд ли сам отдавая отчёт в том, что он говорит: – Пифагоровы штаны на все стороны равны…
Зину пугало до дрожи в коленках то, чем она сейчас занималась. И она даже не могла сказать, чего она боялась больше. Того, что все эти бабкины приёмчики не возымеют никакого действия? Или того, что действие они возымеют, но при посредничестве таких сил, какие навсегда погубят её, Зины Тихомировой, душу?
Однако, пока она возилась с бабкиными куклами, произошло нечто, напугавшее поповскую дочку в сто раз сильнее.
Она приспособила одну из кукол своей бабки не только под изображение Ванечки. Для верности Зина придала нескольким куколкам вид умирашек: выпачкала грязью и паутиной их одежду, поотрывала некоторым руки или ноги, словно лапки – пойманным мухам. И приговаривала при этом:
– Вы все теперь на Духовском погосте. И всех вас сокрушит раб Божий Иван!
Вот только, когда девушка откручивала тряпичную руку одной кукле – облачённой в очень красивое шёлковое платье лазоревого цвета, – приключилась неприятность. Зина сама не заметила, в какой момент кукла в лазоревом платье пошевелилась. Спохватилась поповская дочка лишь тогда, когда кукла вдруг раззявила рот, только что просто нарисованный красной краской на её лице. А в следующий миг невесть откуда взявшиеся кукольные зубы сомкнулись на правом запястье Зины.
Девушка вскрикнула и отдёрнула руку. А в мелких, словно пшено, кукольных зубах остался большой кусок Зининой кожи с какими-то красноватыми волоконцами на ней. Поразительное дело, но Зина даже не ощутила при этом боли. Она словно во сне увидела, как хлынувшая из раны кровь заливает рукав её белого кисейного платья. А заодно и пачкает лазоревый шёлк на самой кукле.
Зина схватилась за повреждённое правое запястье целой левой рукой. И пунцовые потёки тут же заструились между её пальцами. Но боли по-прежнему не было. Зато правую руку поповской дочки словно бы прохватывало сильным морозом. И непонятное обморожение очень быстро ползло от кисти к локтю.
А тем временем кукла в лазоревом платье не выплюнула кусок Зининой плоти, отнюдь нет! Каким-то образом она втянула откушенную часть себе в рот и даже попробовала её жевать: кукольное личико ходило ходуном, словно её челюсти смыкались и размыкались.
– Ах ты, гадина! – выпалила Зина. – Что ж ты делаешь-то?..
Поповская дочка ничуть не удивилась бы, если бы кукла ей ответила. Да что там: она ожидала от неё ответа. Однако вместо этого кукла встала на свои тряпичные ножки – их Зина, увы, не оторвала! И неуверенно, враскачку шагнула к укушенной ею девушке, оставляя крохотные следы на пыльном полу чердака. При этом кукла издавала свистящие звуки, похожие на протяжные вздохи.