Купеческий сын и живые мертвецы - стр. 55
Зина, до этого сидевшая на полу, вскочила на ноги. И что было сил пнула кусачую гадину в голову, так, что та отлетела к Агриппининому сундуку. Будь у куклы фарфоровая голова, она непременно раскололась бы. Однако бабкины куклы были целиком тряпичными, пошитыми ею самой. И при ударе с лазоревой ничего не случилось. Зато Зинина кровь из повреждённой руки тут же залила подол платья и мелкими росинками разбрызгалась по полу. А онемение, охватившее правую руку поповской дочки, стало таким, что девушке почудилось: от локтя и ниже это уже не её рука, а пришитое прямо к живой плоти берёзовое полено.
– Пропади ты пропадом, гадина! – повторила Зина, ощущая не только беспредельный страх, но и ошеломляющий, прежде ей неведомый гнев.
Она подскочила к однорукой мерзавке в лазоревом платье, которая снова пыталась подняться. И наступила на тряпичную голову – смяла её в лепёшку, вдавила в доски пола, принялась утюжить ногой.
– Сдохни, сдохни… – повторяла Зина, тяжело дыша; сердце её стучало часто, как у канарейки, и всё тело пробивала дрожь.
Поповская дочка раз десять прошлась своей туфелькой по тряпичной кукольной голове. И только после этого лазоревая перестала шевелиться – замерла без движения, став похожей на диковинную птицу, побывавшую в лапах у кошки.
Кое-как отдышавшись, Зина сунула руку в карман платья, вытянула оттуда батистовый носовой платочек и принялась левой рукой перетягивать рану на правом запястье. Кровь больше почти не текла, но оледенение, этой раной вызванное, стало подниматься уже от локтя выше – к Зининому плечу. Голова у девушки начала кружиться, перед глазами замелькали тёмные пятна. И Зине пришлось опуститься на бабкин сундук, не то она непременно упала бы – не удержалась бы на ногах.
– Я схожу с ума, – прошептала поповская дочка, не узнавая собственного голоса: он показался ей надтреснутым, как старая фарфоровая чашка, – или уже сошла… Этого всего просто не может быть…
Но ровно в тот момент, когда она закончила накладывать себе повязку, Зина услышала вдруг другой голос: голос её бабки Агриппины. Так ясно услышала, словно та находилась рядом с ней на чердаке.
– Ты должна найти настоящую, – проговорила ведунья. – Ту, в которую обратилась эта лазоревая. И поразить её в голову. Не сделаешь этого – сама станешь такой, как она. И поспеши! Времени у тебя – до захода солнца!
Иванушка отбросил чугунную пику, склонился над поверженным мальчонкой и с усилием выдернул отцовский ножик из его головы. Дополнительное оружие уж точно не стало бы лишним. Лезвие ножа высвободилось с мерзким скрежетом, так что у Иванушки разом заныли все зубы. И было это лезвие перепачкано чем-то серо-бурым. Купеческий сын на секунду замер: не оживёт ли мертвяк снова? Но – нет: похоже было, что тот упокоился бесповоротно.