Купеческий сын и живые мертвецы - стр. 51
Иванушка увидел, что семейную погребальницу Алтыновых мертвяки обложили со всех сторон. И ему будто ржавую иглу вонзили в сердце. Все эти твари – с разинутыми ртами, с чёрными пеньками оскаленных гнилых зубов – заметили его появление. Они стали разворачиваться к нему – всем корпусом, а не просто вертя головой. И многие, сделав такой разворот, потопали прямиком к Ивану Алтынову, который замер шагах в двадцати от склепа.
– Надо бить им в голову, – едва слышно прошептал купеческий сын; он и сам не знал, откуда у него взялась эта мысль, однако же был непреложно уверен в её правильности.
Он изловчился и нанёс удар концом своей махалки в висок тому мертвяку, который пытался приблизиться к нему с левого боку. И да: удар и впрямь оказался смертоносным. Если, конечно, пристало употреблять это слово к тому, кто и так уже умер. Ходячий покойник, облачённый в какие-то вонючие отрепья, тут же рухнул наземь и застыл недвижно. Вот только Иванушка оплошал: ударил его тем концом шестика, на котором болталась тряпица. Крепкая палка вошла глубоко в голову мертвяка с платком вместе. И, когда покойник упал, он утянул за собой и махалку, которая вывернулась у Иванушки из рук, больно ударив его по костяшкам пальцев.
Иван, впрочем, тут же метнулся к поверженному врагу и попробовал своё оружие высвободить. Он даже прижал сапогом голову мертвяка к земле, когда тянул шестик на себя. Но махалка застряла, словно зажатая в тисках.
Купеческий сын выпустил её, завертел головой, выискивая хоть что-то, смахивающее на оружие. И он едва поверил собственным глазам: в шаге от него лежал на земле длинный чугунный прут с острым наконечником: самая натуральная пика! Иванушка понял, что это: часть кладбищенской ограды. Даже припомнил, как протоиерей Тихомиров жаловался его отцу, церковному старосте, что в канун Петрова дня какие-то бесчинники выломали из ограды несколько прутьев, пробрались на погост и всю ночь там выли и стонали, до одури напугав жителей близлежащих домов. Митрофан Кузьмич дал тогда денег на восстановление ограды, но самих безобразников отыскать так и не удалось.
И теперь купеческий сын подхватил с земли чугунную пику – настолько увесистую, что держать её пришлось обеими руками. Предзакатное солнце било ему в спину, и на долю секунды он увидел впереди себя собственную вытянутую тень, похожую очертаниями на силуэт охотника, с одной рогатиной вышедшего на медведя. Только вот – возле ног Ивана Алтынова вместо охотничьего пса ощерился, выгнув спину дугой, Эрик Рыжий.
Иванушка взмахнул тяжеленным прутом – не как пикой, а как палицей, справа налево. Нанести колющий удар не выходило: прут был чересчур длинным, а следующий мертвяк подступил почти вплотную. Иван рассчитывал размозжить жуткому существу череп. Но чугунная палка оказалась погнутой, удар пришёлся ниже цели, и купеческий сын буквально снёс голову с плеч своему противнику, шея у которого переломилась, будто сухая ветка. Череп кадавра отлетел далеко в сторону, в кусты бузины. А обезглавленное тело мгновение ещё постояло, качаясь вправо-влево, но потом всё-таки повалилось брюхом в землю, под сень столетней липы.