Книга Вина - стр. 4

Тремя чашами ограничивались редко. И если учесть, что чаша даже разбавленного вина вмещала в себя в разы значительно больше хмельного сока, чем современные бокалы, станет понятно: даже на третьей современный человек начинал бы ощущать опьянение. Именно поэтому выпивке предшествовал плотный обед, который не позволял вину сразу же валить сотрапезников с ног. Однако после четвертой и пятой хмель подхватывал человека и далеко не каждый имел в себе силы воскликнуть, подобно герою эпиграммы греческого поэта Стратона (II в. н. э.):

Возможность потерять рассудок – а совместный характер пиршества, желание не отстать от сотрапезников как раз подталкивали к этому – привела эллинов к мудрой мысли о необходимости избрания человека, который руководил бы празднеством. На поле боя эллинов возглавлял стратег, на агоре – архонт, во время богослужения – иерофант, хор в театре вел хорег; следовательно, и пир требовал властителя. Таковым был симпосиарх, буквально «пироначальник», функции которого куда превосходили те, которыми в наше время мы наделяем тамаду. Как полководец смотрит за расстановкой своих полков, так симпосиарх предлагает гостям возлечь на ложах в правильном порядке. Как иерофант руководит жертвоприношениями и возглашает молитвы, так «пироначальник» начинает общую молитву, в которой участвуют все гости, и призывает к возлияниям, посвященным богам. Как архонт или хорег он руководит речами, которые по очереди произносят пирующие, подает темы для бесед, прерывает слишком буйных. Особой его задачей было уследить за состоянием тела и души симпосиантов, чтобы призвать тех, на кого вино произвело чрезмерный эффект, покинуть пиршественную залу либо опорожнить желудок при помощи гусиного перышка (последнее древние полагали замечательным способом прояснить голову).

Образ симпосиарха – один из важнейших в античной литературе, посвященной винопитию. О нем рассуждают и философы, и поэты. Вот один из образов идеального «пироначальника», который сообщает нам Плутарх Херонейский: «А таковым он будет, если и опьянению нелегко поддается и не лишен вкуса к выпивке. Кир в послании к лакедемонянам писал, что превосходит своего брата царственностью как в прочих отношениях, так и в том, что легко переносит много несмешанного вина: ведь если пьяница безобразен и несносен, то и чрезмерно трезвый скучен и более пригоден начальствовать в школе, чем в симпосии. Перикл всякий раз, когда его избирали стратегом, облекаясь в хламиду, обращался к себе самому с напоминанием: „Смотри, Перикл, ты начальствуешь над свободными, начальствуешь над эллинами, начальствуешь над афинянами“. Так и наш симпосиарх пусть говорит себе: „Ты начальствуешь над друзьями“, – и, требуя благочиния, не отнимает веселия. Он должен не быть чуждым ни серьезности, ни шутливости, так чтобы обе эти стороны его характера находились в правильном соотношении, а именно с некоторым преобладанием суровости, как в благородном вине: ведь за чашей они придут к равновесию, ибо вино смягчает нрав и делает его более податливым. Ксенофонт говорил о Клеархе, что присущая ему угрюмость и грубоватость в сражениях оборачивалась светлой бодростью и отвагой; так и тот, кто по природе не злобен, но важен и серьезен, в застольном настроении оказывается любезным и дружелюбным. Поэтому симпосиарх должен знать по опыту – и лучше всего, о каждом из участников симпосия, – как на них действует вино, кто сколько может выдержать несмешанного, кто в какую сторону подвержен уклонению от душевной уравновешенности. Ведь как различные сорта вина требуют различного смешения с водой, и, зная это, царские виночерпии подливают воды больше или меньше, так и люди по-разному воспринимают вино, и симпосиарх должен знать и учитывать это, чтобы, подобно руководителю хора, поощряя одного из участников симпосия, сдерживая другого, привести к гармоническому соответствию их различные природные свойства: не в равном для всех числе котил и киафов