Истоки современной политической мысли. Том 2. Эпоха Реформации - стр. 66

. Знаменитая преамбула Кромвеля, лучшая формулировка его собственного политического кредо, принимает за само собой разумеющееся, что Церковь – ни в коем случае не отдельное regnum в рамках политического тела, а не что иное, как тело верующих. Это «часть указанного политического тела, называемая духовенством и теперь обычно именуемая Английской церковью» (Elton 1960, p. 344). Из этой марсилианской посылки следует, что полномочия короны должны быть серьезно расширены и вобрать в себя как мирские, так и духовные вопросы. В начале преамбулы утверждается, что «государство Англия является империей» и потому «управляется одним высшим главой», который обладает «полной, всецелой и всеохватной властью». Имперские права короля таковы, что он «вершит правосудие и выносит решения в отношении людей всякого звания», и мирян и духовенства, и является последним судьей «во всех делах», мирских и духовных (Elton 1960, p. 344).

В основе всех этих утверждений лежало еретическое положение о короле как главе Церкви. В 1531 г. Генрих VIII пытался принудить конвокацию к признанию этого положения. Духовенство было обвинено в praemunire и должно было просить королевского прощения (Lehmberg 1970, pp. 109–113). В прокламации, которую архиепископ Уорем зачитал ошеломленной конвокации в феврале 1531 г., король сообщал, что его следует считать «единственным защитником и высшим главой Церкви и клира в Англии»[43]. Представители конвокации в своем ответе попытались напомнить королю, что это так, «только если допускается законом Божьим»[44]. Но, несмотря на напоминание, в течение следующих двух лет главенство короля принималось в законодательстве за нечто само собой разумеющееся, особенно при принятии Акта 1534 г., который подтверждал наследственные права Елизаветы, дочери Анны Болейн. Признать законной эту линию наследования значило признать развод, который годом ранее был пожалован королю новым архиепископом Кентерберийским Томасом Кранмером. Но признать развод значило согласиться с тем, что (как говорилось в преамбуле к Акту о престолонаследии) полномочия «епископа Рима» «противоречат великим и нерушимым дарам юрисдикций, непосредственно данным Богом императорам, королям и князьям» (Elton 1960, p. 7). А согласиться с утверждением, что все такие юрисдикции «непосредственно» даны королю Богом, значило отречься от независимых полномочий, на которые традиционно притязали папство и Церковь, и тем самым от всего в целом католического взгляда на надлежащие отношения между regnum и sacerdotium. Таким образом, идеологический тезис, который стоял за Актом о престолонаследии, носил эпохальный характер, очевидный для Мора и Фишера. Нет никакого сомнения, что правительство действовало совершенно сознательно. Вначале это проявилось в добавленной к Акту клятве, согласно которой отказ признавать главенство объявлялся государственной изменой, а в следующем году было еще более ясно заявлено в Акте о супрематии, который провозглашал (не вполне следуя истине), что все признают право короля именоваться «высшим главой Церкви Англии» (Elton 1960, p. 355).