Хроники Шветара. Душа трилистника - стр. 11

Многие люди, особенно вестарийцы, опасаются смотреть самому себе в глаза, дескать, можно затеряться в глубинах собственной души. Наверное. Не могу сказать наверняка. Но для творца такой опасности точно не существовало. Нас учат предельной честности с собой и пониманию собственных чувств, побуждений, реакций и мотивов поступков. Глубины своей души хорошо знакомы любому мало-мальски опытному арнаю.

Почесав гладкий подбородок, тут я был солидарен с местными порядками для патеров, поправил воротничок и потренировался в махании рукой…, прошу прощения, в навыке осенять себя или кого-то священным символом. И не надо так хихикать. Сами сперва попробуйте, а уже потом хи-хи.

Действие сие, скажу по секрету, мудрёнее лоцманских карт южных архипелагов, которые лежат чуть ниже ноостарийского континента. Островов там целая тьма, а маршруты, ну вот точь-в-точь как фидеосиане руками машут.

Начнём с того, что махать надо по-разному, смотря кого собираешься благодатью осенить, себя или кого-то другого. Если кого-то, то движешься справа на лево. А вот когда осеняешь знаком сам себя, то движешься уже наоборот – сперва от живота рисуешь большой круг слева направо, помещая в него туловище и голову, когда круг замыкается, рука идёт наверх до центра груди, откуда уже по тому же правилу рисуется круг перед левым плечом, затем перед правым и в конце кругом очерчивается лицо и верх груди, рука на миг замирает у сердца.

О как!

На мой взгляд, слишком замысловато. И я до сих пор делаю это медленно, всё ещё опасаясь запутаться в мудрёных пассах. Местные же машут руками с ловкостью профессиональных жонглёров, по-моему, вовсе не задумываясь, в какую сторону крутить вытянутыми вперёд пальцами.

Несколько раз повторив символ, то осеняя сам себя, то благословляя собственное отражение в зеркале, я удовлетворённо кивнул. Отошёл от зеркала, взял со стола небольшой холщёвый мешок, закинул на плечо и вышел из комнаты.

***

В десять утра из Нантера в сторону столицы отправлялся дилижанс7. Именно он нам и был нужен. В сопровождении Стефана мы дошли до площади, где стояло несколько больших карет, каждая из которых была запряжена шестёркой лошадей. Вицерой уверенно подошёл к одной из этих карет, переговорил с кучером. Тот, кланяясь перед высокопоставленным жрецом, распахнул дверцу дилижанса и опустил специальную подножку, приглашая устраиваться поудобнее. Как оказалось, проезд уже был оплачен, и дожидались только нас. Стоило Стефану осенить лебезящего кучера священным символом веры и благосклонно кивнуть, как дверца мгновенно закрылась, а сам кучер оббежал повозку, пинками подгоняя нерасторопных пассажиров из числа простолюдинов. Те и сами спешили забраться на крышу, где располагались дешёвые места. Не прошло и минуты, как дилижанс тронулся, набирая ход.