Хроники Шветара. Душа трилистника - стр. 13

Вицерой вновь обезоруживающе улыбнулся и развёл руками, правда, этим и ограничился.

Злата в очередной раз обвела внутреннее убранство дилижанса взглядом. Светло-бежевая простенькая ткань, прикрывавшая гладкие доски, никак не изменилась за последние пару минут, и нового интереса у малой не вызвала. Подумав, она решила, что в ближайшее время нас всё равно никто посторонний не увидит, так что маскироваться не обязательно. Стянула с головы чёрный платок, который, вместе с долгополым, просторным платьем того же чёрного цвета, подчёркивал статус послушницы. Густые, тёмно-русые, чуточку светлее моих, волнистые волосы рассыпались тяжёлыми прядями по плечам и груди. Свою роскошную косу ниже талии, сестрёнка решительно отмахнула перед тем, как отправиться в Вестарию, заявив, что не желает запаршиветь в диких краях. Но за три с лишним месяца странствий её пряди уже заметно подросли, на ладонь опустившись ниже плеч. Достав тяжёлый деревянный гребень, малая принялась расчёсывать своё богатство, жмурясь от бившего в окно утреннего солнышка. Сейчас она выглядела даже моложе своих пятнадцати лет. Впрочем, в сравнении с местными жителями, Злата вообще тянула от силы на тринадцать, а то и вовсе двенадцать.

Дая посмотрела на свою младшую подругу, подумала и тоже скинула с головы тёмно-серую, в цвет монашеского платья, плотную накидку, развязала белый платок, роняя на колени оба отличительных знака рядовой, но уже посвящённой святой сестры. Её золотистые локоны оставались собранными в длинный хвост, но несколько непослушных прядок выбились из чёлки. Девушка не обратила на них внимания, задумчиво глядя в окно на грязноватые улицы Нантера. В тёмно-синих глазах отчётливо читалась грусть. И я её отлично понимал.

Ни один из виденных нами вестарийских городов не шёл ни в какое сравнение с просторными городами родной ноостарии, утопающих в зелени, с красивыми домами, непохожими друг на друга, и тёплой атмосферой, в которой хотелось дышать полной грудью и радоваться жизни. Вестария же была совершенно другой: чуждой, суетливой, нервной, подозрительной и серой. Даже яркие, как у южных попугаев, расцветки в интерьерах богатых домов, в восприятии творца всё равно словно бы оставались подёрнутыми пепельным налётом. Это угнетало и вызывало недоумение: – «Как так можно?! Зачем они все выбирают выживать, вместо того, чтобы жить и радоваться жизни?!» – эти слова обе девушки повторяли в первый месяц нашего путешествия. Потом перестали. Нет смысла. Тут саму систему менять надо, всё мировоззрение.

Я подался вперёд и взял Даю за руку, ободряюще сжав узкую ладонь. Ощущение устойчивости, покоя, уюта и безусловного принятия внутри расширилось ещё больше, приглашающе касаясь девушки. Она посмотрела на меня и благодарно улыбнулась, принимая мою безмолвную поддержку. Злата покосилась на нас, и я почувствовал, что сестрёнка влилась в общее поле, от чего стало почти как дома. Стефан с интересом наблюдал за происходящем, но деликатно не вмешивался с вопросами. Хотя я заметил, что поза и выражение лица вицероя тоже расслабились, став ещё благодушнее обычного. Трое арнаю, пусть и учеников – это вам не шутки. Наверняка и все остальные в дилижансе сейчас расслабились, вспоминая о чём-нибудь приятном. Но лично мне до них не было никакого дела. Куда больше меня интересовали свои чувства и чувства моих спутниц, которые определяли настрой всего нашего маленького круга. Ведь от этого настроя напрямую зависит, как будут складываться дальнейшие события для нас.