Бездна зверя - стр. 5

В этом рассказе не было слова «секс», не упоминались названия гениталий. Все было прочувствовано и передано сквозь чистые краски природы, сквозь ощущения сердца. В свои двенадцать лет я уже знал, что такое изнасилование, и как оно в теории происходит, но я поверил рассказчику, что ничего дурного он не сделал. Даже напротив — совершил подвиг души перед разумом, сделав счастливыми сразу двоих людей. Я не думал о том, как бы тот же рассказ прозвучал из уст девушки, и что в действительности мерцало в её глазах, пока незнакомый мужчина сдирал с неё бельё и вторгался в её лоно. Молчала ли она из страха или от удовольствия, что кто-то угадал её истинные желания? В силу юности мне были неведомы подобные хитросплетения. Однако тот рассказ прочно вошёл в меня как ода настоящей любви — спонтанной, непредвиденной, накрывающей молниеносно. Он рычит от счастья обладания любимой женщиной. Она благословляет его своим молчанием и смиренно принимает его семя в себя. Такова была формула чистого экстаза, где двое соединяются в одно, и земля, на которой они отдаются друг другу навечно, удобряется их потом, спермой и слезами.

Я представил себе, как он отдаляется от неё, испытывая глубокую благодарность. Его руки, губы и чресла до сих пор пахнут ею. Она уже позади, но неразлучна с ним невидимой связью, которую отныне невозможно разрушить.

Я закрыл журнал и отдышался.

Я уже был не в читальном зале, а у себя дома в кухне. И мне давно не двенадцать, хотя я до сих пор иногда читаю литературные журналы, но уже всё больше в цифровом формате. Печатные издания были в ходу до тех пор, пока интернет не пожрал почти всю бумажную корреспонденцию и книги. Пятнадцать лет назад, когда я прочел тот судьбоносный рассказ, всё было иначе — и для меня, и для всего мира. Теперь у меня есть польский паспорт, но я редко бываю в Польше. Кроме паспорта, с ней меня больше ничего не связывает. Я один пью растворимый кофе и на кончиках пальцев слышу, как замирают в памяти воспоминания из далёкого прошлого. В читальном зале я познавал любовь глазами случайного мужчины, выплеснувшего свою звериную мощь в случайную женщину. И долгие годы после этого я пытался рассмотреть ту любовь через глаза женщины. Ответы мне приходили самые разные и порой самые неожиданные. Но теперь я с одинаковой долей вероятности понимал, что в своих суждениях автор рассказа был чудовищно неправ и иррационально прав одновременно.

Я допил кофе, мне пора было выходить на линию. Сегодня я собирался немного подзаработать на частном извозе. Вообще, я работаю в автосервисе. Вся моя жизнь, так или иначе, сосредоточена вокруг машин. С механизмами проще, чем с людьми. Никогда не возникает дилемм и неоднозначностей — на всё имеется чёткая схема действий. Для людей тоже подходят некоторые схемы, и тем не менее живой организм требует гибкого подхода. Мне не нравится быть гибким. Мне нравится ясность. Но в те редкие моменты, когда мой внутренний мир требует разбередить отработанные установки, я сажусь за руль такси и еду в неизвестность. Случайные попутчики, случайные разговоры, случайный флирт, случайная искра в глазах — я ищу не столько болтовни, сколько утраченные фрагменты знания о чужих мыслях и желаниях. Пассажирам нравится порой изливать мне душу, потому что я вызываю у них доверие. Они видят молодого мужчину, аккуратно, но неброско одетого, не громилу, который наводит ужас, и не мальчика, которого едва не сносит ветер. У меня загорелые жилистые от физической работы руки. Девушки говорят, что они смотрятся сексуально на чёрном руле моего «Фольксвагена». Я не хожу в спортзал, но люблю бегать по утрам, заниматься на турнике, иногда посещаю бассейн. У меня нет вредных привычек, и всегда начисто выбритое лицо. Всё это располагает ко мне, как и то, что я внимательный слушатель.