Бездна зверя - стр. 7
Даже в такую жару она не сняла пиджак, не выбрала юбку покороче, не расстегнула пару пуговиц на белой блузке. Оттого её тело полыхало ароматом парфюмерии и пота. Я смотрел на её бледную шею, на рыжий локон, нагло проникший за воротник, будто мелкий сорванец, которому не терпится узнать, что у женщин под одеждой.
— Такая жара сегодня, — ни с того ни с сего проговорила Лена.
Обычно она держала рот на замке и старалась минимально контактировать со мной. Вряд ли я её по-настоящему пугал. В разновидностях мужских лиц моё лицо можно было бы вполне отнести к смазливым. Скорее всего она стеснялась всех представителей мужского пола, кроме грудных детей и немощных стариков. Не понятно, как она умудрялась работать в школе, будучи настолько застенчивой.
— А мне нравится такая погода, — сказал я. — Июнь — мой любимый месяц.
— Да, хороший месяц, — зачем-то согласилась Лена, хотя по глазам было понятно, что июнь — далеко не самый её любимый месяц.
На этом разговор оборвался. Лифт проходил последние метры вниз. Лена утрамбовала грудь в папки, которые несла с собой, приготовилась к выходу.
И тут лифт встал. Не доехав до первого этажа, он просто остановился и затих. Мы тоже затихли, не сразу сообразив, что произошло. Лена с каким-то блаженным удивлением в лице принялась жать на разные кнопки лифтовой панели, но кнопки, все как одна, игнорировали её старания.
Лена обернулась ко мне:
— Кажется, мы…
— Застряли, — договорил я.
В груди у меня потяжелело. И не потому, что я страдаю клаустрофобией или же боюсь куда-то опоздать, нет. Это была сладостная тяжесть, в которой я ощущал всемогущество охотника, загнавшего свою жертву в укромный угол. Отныне я мог полновластно решать, что делать с тем временем, что мы с Еленой проведём в заточении. И я едва не заулыбался своим мыслям.
Кнопка аварийного диспетчера давно и известно была сломана. Но я всё же попытался изобразить порыв, что хочу достучаться до помощи. Лена смотрела на меня во все глаза, пока ещё позволяло освещение, а затем свет погас. Мы остались в кромешной тьме.
— Господи… — пролепетала бедная учительница. — Какой кошмар…
Я немного различал её силуэт в темноте. Это позволило мне максимально приблизиться. Я находился в считанных сантиметрах от её затылка.
— Вы боитесь темноты? — вкрадчиво, низким, почти утробным голосом спросил я.
Она вздрогнула.
— Да… Наверное, да.
— Не бойтесь.
Я осторожно провёл пальцем вдоль шва на спине её пиджака. Она вряд ли смогла бы почувствовать это физически — слишком уж много на ней было одежды, а касание произошло едва ощутимое. Однако лишаясь зрения или любого другого органа чувств, в человеке обостряются все остальные чувства. Взамен глазам усиливаются обоняние, слух и проприоцепция. Человек становится подобен змее, которые видят окружающий мир довольно смутно, но имеют о нём доподлинное, детальное представление, опираясь на мелкие вибрации пространства. Таким образом змеи «видят» много больше, чем люди: знают о каждой травинке, песчинке, каждом живом существе в радиусе многих метров. Точно так же и Лена прочувствовала моё движение и вздрогнула. А я мгновенно прочувствовал её дрожь.