Афганский рубеж - стр. 38
С доски списал необходимые данные – погоду, ветер по высотам и каналы для связи. Тут уже и зам по ИАС пришёл, объявил расчётные параметры двигателей на запуске. Это весьма важно.
– Ты записываешь? – спросил Батыров.
– Вертолёт не самолёт. Он гораздо сложнее в пилотировании. Меня удивляет, что ты не записываешь.
– Нет. Я не так спросил, Саня. Записываешь? Ты?! – с удивлением переспросил Димон.
Достал! И Клюковкин тоже! У меня скоро глаз дёргаться начнёт от того, как все вокруг удивляются. Надеюсь, он хоть в штаны не ссался при всех.
– Ля какой! Командир, я на твоё служебное положение сейчас не посмотрю и буду… ругаться. Привыкай, что теперь Саша Клюковкин готовится к полёту. К каждому полёту!
Батыров заморгал, а затем протёр глаза.
– Всё равно не верю. Хоть убей.
– Убью, если не замолчишь, – проговорил я.
В класс вошёл подполковник Петров. Начались предполётные указания. Теперь вся информация, порядок производства полётов и меры безопасности зачитывались под запись на магнитофон.
Кажется, погиб я совсем недавно. И жизнь должна была закончиться. Но вот опять сижу и слушаю, как командир доводит порядок действий при отказе радиосвязи и другую нужную информацию.
– Вопросы? Если вопросов нет, по вертолётам!
После предполётных указаний, комэска построил всех лётчиков и дал заключительные наставления.
– Итак, очередной лётный день. Взлетаем туда, садимся оттуда, – показал он направления взлёта и посадки.
Ефим Петрович задумался, почёсывая подбородок и глядя на вышедшее из-за облаков яркое среднеазиатское солнце. Март месяц, а на термометре днём уже доходит до плюс 25°.
– Батыров и Клюковкин ко мне, остальным разойтись, – дал команду Енотаев.
Мы с Димоном подошли к командиру. Он всё так же продолжал водить рукой по щетине.
– Ты готов? – спросил у меня командир.
– Так точно.
– Проверил у него подготовку? – повернулся Ефим Петрович к Батырову.
– Да. На удивление всё написано. Даже схемы полётных заданий нарисованы.
– Ладно. Дима на месте, а Клюковкин в вертолёт.
Только я отошёл, как за спиной послышался очень строгий голос Енотаева. Он старался говорить тише, но не сильно получалось.
– Дима, хреново кончится. Думай давай! – услышал я.
Интересно, это он обо мне так или про что-то другое.
Аэродром постепенно пробуждался. Рассвет уже озарил пустынную местность вокруг лётного поля. Вдали можно уже разглядеть очертания сопок закрывающих вид на железную дорогу в сторону Термеза.
Зашумели машины АПА, поднимая в воздух клубы выхлопных газов. Начали гудеть газотурбинные двигатели АИ-9, предназначенные для запуска основной силовой установки на вертолётах.