Золотая кровь - стр. 22

Прайс мог бы много чего сказать по этому поводу, но сдержался. Какой смысл? Теперь уже что ни делай, все без толку. Оставался последний бой, отчаянный и безнадежный. Бой не с людьми, а с не знающей жалости пустыней.

Черные стены Джабаль-Херба остались в шести днях пути позади, а караван все шел и шел. Впереди снова ехал старый шейх Фархад аль-Ахмед. За ним длинной цепочкой тянулись усталые вьючные верблюды, верховые бедуины и белые наемники Тайного легиона. Замыкал процессию, как и раньше, лязгающий и ревущий мотором танк.

Два дня они отдыхали у источника в горах. Первую ночь белые провели в одиночестве – без своих арабских союзников, без верблюдов, беспомощные, в западне… Но с рассветом бедуины вернулись. Они вернулись посмотреть, чем закончилась битва. Что еще им оставалось делать? Положение у них было совершенно безвыходное. И люди, и верблюды страдали от жажды, вода кончилась, и ни малейшего шанса добраться до лежащего в трех днях пути по пустыне колодца. Обнаружив, к своему неописуемому изумлению, что белые все-таки победили злых джиннов проклятой земли, Фархад и его люди с радостью вновь присоединились к экспедиции.

Дважды за последние шесть дней тропа черепов приводила путешественников к скудным источникам, едва сочившимся горькой водой. И за все это время караван не встретил ни одного живого существа.

Позади остались и быстроногие газели, и гиены, и хищные шакалы, временами забредающие на окраины пустыни. Здесь, в самом сердце безжизненных песков, не росли ни тамариск, ни акация, ни верблюжья колючка. Даже пауки, муравьи, скорпионы и прочие пустынные жители и те куда-то все исчезли. Пропали и чернокрылые грифы, сопровождавшие путников первые пару дней за Джабаль-Хербом.

Уже вечерело, и караван разворачивался, готовясь расположиться на ночлег. Вот тут-то Прайс и увидел белого верблюда.

Прекрасное белоснежное животное стояло на вершине бархана в паре миль от каравана. Его стройный, одетый во все белое всадник, похоже, наблюдал за караваном.

Прайс поспешно потянулся за биноклем, но едва успел поднести его к глазам, как всадник исчез за гребнем бархана.

В это время Прайс и Фархад как раз пытались найти взаимоприемлемое решение очередного мелкого конфликта, которые то и дело возникали в экспедиции. Воровские наклонности арабов и издерганные нервы белых не способствовали тихой и спокойной жизни. На этот раз Мэсон, маленький лондонец-пулеметчик, набросился с кулаками на Хамида. Он обвинял араба в том, что тот на привале вытащил у него из кармана золотые часы и еще кое-какие мелочи. Хамид, у которого и в самом деле обнаружились названные предметы, утверждал, будто нашел их на песке, когда караван уже покинул лагерь. Он даже представил несколько явно небеспристрастных свидетелей, якобы видевших, как все было.