Змеиный виноград - стр. 19
Я пнул конец хвоста и, естественно, добился яростного шипения, змей развернулся быстро, даже слишком, для большого и, казалось бы, неповоротливого тела. Но мне было чем ответить. Руки уже изменялись, когти были достаточные, чтобы впиться в чешую племянника и продавить ее, дотянуться до мягкой внутренности мышц, причинить боль. Тот запоздало дернулся, прощупал воздух языком в моей стороне, понял, что ошибся, сменил тональность звука со злобной на извиняющуюся.
— Проваливай, — потребовал я. — И не возвращайся, пока не отрастишь себе ноги. Тогда и поговорим.
Молодой змей зашипел с издевкой, мол, ты не можешь мне запретить появляться здесь в шторм. Ведь это время, когда волны достаточно сильны, будто специально созданы, чтобы скользнуть с ними в порт. Я скривился, было глупо надеяться, что в пустой голове юнца было что-то кроме инстинктов и желаний. Но лучше бы он за ламантинами гонялся в проливе.
Впрочем, я знал, что он будет бледнеть-краснеть и кланяться до пола, когда сменит форму и ступит на эту землю своими собственными ногами. Сам таким был четыре десятилетия назад. Он будет беспомощным и ошарашенным, будет греметь костями обо все поверхности, биться ногами о камни, нечаянно царапаться, попадать себе пальцем в глаз, пытаясь откинуть назад волосы. Это будет смешно — учить его всему.
Часть знаний, которые в него вложили родители до первой смены шкуры, естественно, испарится, так что ему придется стать тише и внимательнее, потом и уверенность в собственной непобедимости уменьшится. Да и сложно считать себя таковым, когда вокруг немало сильных челюстей, мощных кулаков и острых мечей, способных проткнуть новую тонкую шкуру.
В обличии Великого змея мы познавали одиночество, природу и ее магию, простоту существования, инстинктов и смерти. В обличии двуногом нам был открыт этот мир, разумные создания и сложности связей между ними, речь и письмо, творчество и церемонии. Собственная уязвимость стимулировала думать головой, пользоваться всеми возможностями, предвидеть и принимать решения. В чешуе наш род впитывал, что такое страх и как нести смерть. В виде двуногом искал пару и создавал жизнь.
— Волны уходят, — толкнул я племянника в бок. Тот еще раз дернулся, облизав длинным языком забор лапшичной, чуть ли не надкусил его, но все же отступил. Инстинкты, которые привели его сюда, теперь звали обратно. Через десяток лет эти же инстинкты выбросят его на берег и заставят сменить форму.
Если бы не последнее, то Великие змеи давно бы вымерли. Чем больше тело, тем проще мысли и недальновиднее планы. Ты просто скользишь в толще воды от одной яркой вспышки — погони за добычей — до другой. Охотничьи территории часто пересекались, но змеи обычно не сбивались в стаю. Вот только одиночка никогда не будет в безопасности. Стоило хотя бы вспомнить, что еще пару сотен лет назад в Эрумии были популярны плащи из чешуи змея наравне с хвостами лесных магара. Даже сейчас нельзя сказать, кто из нашего рода пропал по собственной дурости, а кто столкнулся с охотниками-браконьерами.