Жизнь мальчишки - стр. 59
С моей помощью отцу удалось высвободить деревянную ногу деда Остина из плена церковной скамьи. Осы нещадно кусали руки моего отца, и каждый раз, когда очередное жало впивалось в него, я отчетливо слышал, как с шипением вырывался у отца сквозь стиснутые зубы воздух. Мама, бабушка Элис и бабуля Сара старались пробиться к выходу в придел, где люди валились с ног и отчаянно пытались выпутаться друг из-под друга. Преподобный Лавой, с пальцами распухшими как сосиски, тщетно пытался защитить лица своих детей, укрывая их между собой и полами юбки своей несчастной Эстер. Певчие спасались бегством, некоторые на бегу срывали с себя свои пурпурные мантии и бросали их прямо на пол. Отец и я повели деда Остина по проходу между скамьями к выходу из придела. Осы не побрезговали и другим моим дедом – его шея была вся искусана сплошь и щекам, по которым струились слезы или пот, тоже досталось. Отец раз за разом отмахивался от ос, жадно круживших вокруг нас словно команчи, охочие до поживы, припрятанной в фургонах переселенцев. Отовсюду доносились детский плач и пронзительные выкрики женщин, а осы продолжали нападать и жалить.
– Скорее наружу! Наружу! – выкрикивал в дверях доктор Лизандер, не считаясь с рангами, проталкивал людей вперед под дождь, как только в проходе намечался затор. С другой стороны прохода его жена, Вероника, плечистая датская медведица, одну за другой хватала страждущую душу за шиворот и вытаскивала на улицу за порог.
Мы уже почти добрались до выхода. Дед Остин шатался и отец осторожно поддерживал его. Моя мама выбирала ос из прически бабули Сары, словно голова той была густонаселенным гнездом. Два раскаленных гвоздя впились в основание моей шеи, один за другим с секундным интервалом – боль была такая, что мне показалось, что голова моя сейчас лопнет. Сразу вслед за этим меня схватил за руку отец, сильно дернул на себя, и по моей голове застучали капли дождя. Когда все члены моей семьи сумели наконец выбраться на улицу, отец поскользнулся, не удержался на ногах и упал на колени прямо в грязь. Схватившись рукой за шею, я бегал кругами, крича от боли, и кончилось это тем, что, оступившись, я потерял сцепление с землей и прямо в своем пасхальном костюме растянулся в густой зефирской грязи.
Последним церковь покинул преподобный Лавой. Захлопнув за собой церковную дверь, он торопливо задвинул засов и с тяжким вздохом прислонился спиной к окованному дереву, словно бы запечатав собой находящееся внутри зло.
Буря продолжала бушевать, сотрясая все вокруг. Тяжелые капли дождя впивались в землю и во все стоящее на ней, напоминая скорее уже не гвозди, а удары небольших молотков, выколачивающих из наших тел последнюю чувствительность. Кто-то просто сидел в грязи безо всяких сил; другие бродили вокруг в прострации; кто-то стоял, обратив кверху лицо, чтобы дождь бил прямо в него, облегчая холодными каплями боль.