Железо - стр. 50
Матаньян-Юло дал знак и пара жрецов поднесли ему и стонущему Керуку железные обручи. Два обруча грубой ковки с неуклюжим сварным швом, но божественного происхождения. Судья водрузил его себе на лоб с таким видом, будто это было короной. Подозреваемый судорожно последовал его примеру.
– Откройся своему Отцу, – прогремел Говорящий с Отцом. – Открой нам свои мысли. Вспомни, как же все было на самом деле!..
– Я просто проходил мимо дома великого жреца, клянусь костями!..
Судья закатил глаза, и его содрогнуло. Жрецы – оба тонкие, слащавые юноши, один с надменным лицом, а второй с пухлыми, будто капризными губами, – почтительно застыли по бокам от него. Народ на уступах зашушукался.
– Эх, не решился бы я лезть в его грязную голову, вот честно… Не отмыться ж потом…
– Как будто ты бы смог… Только Говорящему с Отцом это под силу!..
– Кто объяснит – зачем так рисковать головой?! В яму убийцу, зачем нам этот суд…
– Хоть бы он не отравился мыслями этого навозника… Он же наших детей воспитывает, вдруг и сам таким станет…
Венчура, до которого доносились эти взволнованные шепотки, сконфуженно кривил губу – ему нередко было стыдно за своих соплеменников. Видели они только то, что им показывали. Собственные рассуждения в своей голове они допускали с величайшей неохотой.
Говорящего с Отцом согнуло, будто готового сблевануть, а затем выгнуло так, что зрители ужаснулись за его хребет.
– Я вижу… Я вижу… Отец… – невнятно, но громогласно запричитал он.
Голова судьи была будто безжизненно запрокинута, но руки стали совершать осмысленные действия. Они несколько раз яростно провели по воздуху чем-то невидимым, будто зажатым в пальцах, а затем ноги судьи начали дергаться, будто он с кем-то страстно совокуплялся…
– А-а-а… А-А-А!.. – стенал Матаньян-Юло с запрокинутой головой. Зрители на уступах возбужденно бурлили. Керук был в ужасе.
– Нет… Нет, – отрицательно мотал он головой. – Нет!..
– А-а-а… А-А! – судья дернулся в ногах и мелко затрясся, словно от удовольствия, а его рука снова размашисто перерезала воображаемым ножом невидимую шею. Тело Матаньяна-Юло завалилось наземь, и продолжало сотрясаться. Жрецы подбежали к нему и поскорее стянули с головы железный обруч.
– Ф-фу, – отплевывался Говорящий с Отцом. – Прекратите это!.. Уберите от меня… Не заставляйте это больше смотреть…
Народ вокруг арены вскочил на ноги и заревел многочисленными голосами.
– Насильник! Убийца! Казнить!
Матаньян-Юло, все еще нетвердо стоявший на ногах, вскинул ладонь к темнеющему небу, призывая молчать.
– Мы все с вами поклялись защищать и уважать старых и немощных… Их плоть скрипит и готова отвалиться заживо, но их кости крепки, подобно чугуну… Нет никого чище и благороднее… Никто из вас!.. И даже я не настолько приближен к первозданной сути Отца, как старые люди, и особенно кости наших предков… Так скажите же мне, достойные сыны и дщери… Кем же надо быть, чтобы надругаться над старческим телом?