Железо - стр. 48
– Тогда что ты хочешь от меня услышать?!
– Правду!..
– Правду? – рычал он. – Тогда вот она – я был с другой женщиной. И не один раз.
У Мальвы тогда словно закончился в легочных мехах воздух. Опустив мальчишку, она схватилась руками за грудь. Жигалан с мукой на нее смотрел. Нежная лицом и женственная телом, она была желанной для большинства мужчин. Она была ничуть не хуже Демоны. Быть может, даже покрасивее. Он упивался обладанием ей.
Но теперь же он обводил взглядом ее увесистую грудь, колыхающуюся от рыданий, окидывал взором ее ниспадающие густые локоны, и не испытывал ничего, кроме вины, ненависти к себе и раздражения.
– Я делал это ради тебя и Ачуды, чтобы спасти нашу семью…
На закате этого же дня он застал ее распластанной на полу с пеной на губах. В глиняной миске рядом с ней были растолочены синюшные аконитовые бутоны. А маленький Ачуда сидел возле них и заинтересованно разглядывал. Жигалан выдернул из его пальчиков съеженные лепестки и насильно влил в глотку мальчика целый кувшин проточной воды. Тот захлебывался, сблевывал и отбивался, как мог, но следующий день встретил с широко распахнутыми глазами. В отличие от его матери.
Жигалан изо всех сил дернул застрявший в стене кулак на себя – черепки впились в его плоть так, что в ушах зазвенело от боли. Медленно проведя изувеченной ладонью себе по лицу, он еще больше испачкал его кровью. Да-а… Во-о-от так намного лучше…
Смерть Мальвы – единственной женщины, которой повезло повенчаться с воином, – разлетелась тогда сначала по Площади Предков, а затем и по всему Кровоточащему Каньону. Ходили слухи, что бедняжка по своей глупости отравилась. Люди скорбно ждали зрелища, когда ее тело отнесут к Прощающим Холмам, а один талантливый мастер по резке по кости даже пообещал Жигалану изготовить из ее срамных чаш, лопаток и костей черепа изумительные нагрудные доспехи, но воин послал всех в жерло Матери.
К всеобщему ужасу он закопал Мальву нетронутой на холме Материнского Дара. Некоторых соплеменников такое надругательство возмутило настолько, что они собрались недовольной толпой у Скального Дворца и требовали освободить кости несчастной из плена земли и дать им вторую жизнь, а самому воину предстать перед судом. Но глава военного совета Бидзиил тогда лишь отмахнулся, а жрецы призвали толпу быть снисходительнее к помешательству убитого горем мужчины. Настанет день, и скорбящий придет в себя. Он выкопает кости и отнесет их к алтарю Отца. Но время шло, а Жигалан в себя не приходил.
Впрочем, этот случай и так уже мало кто помнил. Жизнь Помнящих Предков была уж слишком пресыщена трудом и прочими ежедневными горестями, чтобы оставалось хоть какое-то место для воспоминаний старше одной зимы.