Земля последней надежды – 1. Дети конопатого бога. Всеслав Чародей 2.1. - стр. 15

– Он искупил твои грехи заранее, – Анфимий сжал зубы. Мальчишка явно испытывал его терпение.

– Ну да, – в его голосе послышалось недоверие, смешанное с радостью. – Я что, теперь грешить могу невозбранно?

– Ты… – Анфимий задохнулся.

– А что? Раз мне все грехи отпущены…

Всеслав вдруг вскочил на ноги, отпрянул назад.

– Вон, – прохрипел Анфимий, садясь на лавку и рванув ворот подрясника. – Вон отсюда, демонское отродье!

Зимой в лесу тихо. Особенно в таком дремучем, как в землях кривичей. Дремлют в морозном сне матёрые сосны и ели, закутались в снежные шубы и шапки. Застыли в недвижности голые дубы и берёзы, вспоминая в тягучем и тоскливом зимнем сне буйную весну, жаркое лето и яркую тихую осень. Не скрипит снег, и только лёгкий ветерок иной раз качнёт верхушки деревьев, сбрасывая в сугроб снежные шапки. Выглянет сторожко зверь да и сгинет тут же – добычу искать альбо от ворога прятаться.

Старый волк сторожил добычу – с утра лежал под огромной ёлкой, – только уши торчали из сугроба. Хоть и говорят, что волка ноги кормят, а только подкралась к старому охотнику нежданная немочь, сил не хватает рыскать весь день. Вчера он приметил у тропки заячьи следы и теперь ждал.

Заяц выскочил на поляну неожиданно, остановился на середине, заме на миг, сторожко озираясь посторонь. Волк начал было неслышно приподыматься, но тут заяц, заслыша что-то, стремительно метнулся в сторону, проскочил меж двух берёз и дал стрекача. Волк насторожился – теперь его ухо различало невдали какой-то неясный шум. Тот, что всегда сопровождал человека.

Волк беззвучно оскалился, приподняв верхнюю губу и показывая пожелтелые, но всё равно страшные клыки. Поднялся и неслышно канул в низкий разлатый ельник – теперь здесь зверья долго не дождёшься.

Удобные розвальни мчались по лесной дороге, подпрыгивая на ухабах и скользя на широких раскатах. Дробный топот коней дружины тонул в снегу, кони взбивали снег, разбрасывали в стороны. Изредка по реке слышался гул и тяжёлый треск, лёд словно чуть качался – ворочался, вздыхая во сне, речной хозяин.

В какую иную пору Всеслав скакал бы верхом – быстрее бы вышло. Да только перед тем, что ему ныне в Менске предстояло, лучше в дороге отдохнуть.

Звал Всеслава в Менск волхв Славимир. Зачем звал – невестимо, да только князь, хоть и мальчишка мальчишкой, и сам догадывался. Не глупый.

Встреча с волхвом его не пугала. А чего пугать-то? Он, чать, не людоед, не упырь, волхв-то. Его, крещёного, не загрызёт. Да и не крепок в вере христианской княжич Всеслав, в церковь на аркане не затащишь. Отец, хоть и сам не крепче, а весь извздыхался.