Затеряный Мир. Перевод Алексея Козлова - стр. 25
Исследование содержимого багажа покойного владельца напрямую говорило о том, что передо мной был поэт и художник, рискнувший отправиться в путь в поисках новых мест и впечатлений. Во-первых, привлекали внимание исчерканные поправками черновики каких-то стихов. Хотя я не мог считать себя великим знатоком мировой поэзии, мне сразу показалось, что стихи, прямо скажем, не ахти. В мешке помимо рифмованных сочинений оказались довольно дилетантские пейзажи реки и зарослей с лианами, там же был ящик с засохшими красками, под ним коробка толстых пастельных карандашей, несколько кистей, странная изогнутая кость, которую вы можете видеть вот здесь, на чернильнице, здесь же был том Бекстера «Мотыльки и Бабочки», потёртый дешёвый револьвер и россыпь патронов к нему. Предметы из его личного обихода он, по всей видимости или растерял по пути, или выбросил, не имея сил тащить такую несусветную тяжесть. Хотя, возможно, он, как истинный поэт, то есть человек по преимуществу рассеянный и вечно парящий в облаках, даже не брал их в своё путешествие. Никакого другого ценного имущества в мешке этого странноватого представителя центрально-американской художественной богемы не было. Я уже думал покинуть это ристалище смерти, как внезапно заметил, что из кармана его растерзанной куртки торчит нечто совсем уж интересное. Это был небольшой альбом для этюдов, такой же истрёпанный, как любая вещь из представленного мне джентльменского набора. Кстати, вот он, пред вами!
Хочу вас уверить, что как только этот шедевр изобразительного искусства попал в мои руки, все эти чересчур разрекламированные первые издания Шекспира утратили для меня малейшую ценность. Ныне я беру этот альбом с таким же благоговением, с каким иные берут первоисточники «Святого Писания» или первые наброски сур «Корана». Я с трепетом передаю вам это сокровище, и предлагаю страницу за страницей перелистать, внимательно взглядываясь в малейшие подробности и детали представленных здесь набросков. Уверен, вы не будете разочарованы!
Сказав это, он прикурил сигару, вальяжно откинулся на спинку кресла и, продолжая пожирать меня своим испепеляющим взглядом, попутно стал ещё и следить, какое впечатление произведут на меня представленные в альбоме рисунки.
Рекламная кампания Челленджера была столь массированной и жёсткой, что когда я впервые взял в руки альбом, я ожидал увидеть нечто совершенно божественное, нечто непредставимое по сенсационности или красоте. Однако первая картинка сразу разочаровала меня, ибо на ней в довольно грубой форме был изображён то ли моряк, то ли ещё какой брутальный детина в морской куртке с кривым лицом и с подчёркнуто лаконичной надписью внизу: «Джим Колвер на борту почтового парохода «Ромул». Далее последовал целый цикл мелких, очень хватких, наблюдательных зарисовок из жизни индейцев. За этим следовал одиночный рисунок с изображением пузатого благообразного толстяка в одежде священника и широкополой чёрной шляпе с обвисшими полями, в компании худого европейца и всё это за столом.