Защитники прошлого - стр. 19

Наверное было так судьбой заведено,

В незримый край проложен мой маршрут,

Туда где все, кто умерли давно, уже давно

Для нас еще по прежнему живут.

…У полицейского была аккуратная седая бородка, как у испанского гранда. Да и сам он был весьма величествен, в своем аккуратном темно-синем мундире подпоясанном белым поясом, с огромными накладными карманами и тщательно начищенными крупными пуговицами. Особенно впечатляла каскетка с блестящим лакированным козырьком, высокой тульей и свисающим с нее конским хвостом. Было в нем нечто имперское и довлеющее, хотя это и был всего лишь деревенский полицейский. Я, опустив глаза долу, мял в руках свой драный картуз пока Карстен с ним объяснялся. Поначалу шуцман очень долго рассматривал профессионально-подозрительным взглядом наши паспорта, которые просто не могли не вызвать у него подозрения. Поэтому произнесенное им "Was ist das?4" и вытянутый указательный палец с аккуратно подстриженным ногтем были понятны даже мне. Ему было невдомек, что наши удостоверения личности изготовили девочки из "маскарадного отдела". Время поджимало, фотоэмульсия на настоящей фотографии не прошла бы канал и они попросту напечатали нам "аусвайсы" вместе с фотографиями и печатями на самом лучшем принтере с самым высоким разрешением, какой только удалось раздобыть. Эти липовые бумажки сделали из Карстена Янике некоего Карстена Кауфмана, а я превратился, без каких-либо затей, в "Nikolai Sidorenko".

Эти двое все еще продолжали разбираться, причем Карстен говорил уверенным рокочущим голосом со снисходительными барскими интонациями. При этом он был настолько похож на провинциального трагика, играющего какую-нибудь поучительную мелодраму, что я подумал, уж не грешил ли он в своей Вене игрой в самодеятельной театральной труппе. На более молодого шуцмана эти манеры вряд ли подействовали бы, но его собеседник, помнящий, вероятно, еще кайзеровские времена, заметно нервничал и все реже и реже поминал "полицайпрезидиум". Наконец, когда Карстен пустил в ход тяжелую артиллерию и произнес фразу со страшными словами "neue Drucktechnik5", старик сдался. Он вернул нам удостоверения и пожелал нам "Gute Reise6" приложив пальцы к каскетке.

…Заброс начался как всегда, с той лишь разницей, что нас двоих запихнули в один и то-же шкаф, чтобы не послать по ошибке в разные места или в, боже упаси, разные времена. Потом хорошо знакомый мне туман "Случайного Соединения" скрыл от нас лабораторию, Эйтана, Рои и мою Аню. Рассеялся туман в сельской местности и мы сразу поняли, что Рои промахнулся. На последнем сеансе связи Эберхард сообщил нам свой адрес: Альте Дорфштрассе 4 в поселке Плётцин, недалеко от Потсдама. На современной карте все это выглядело вполне достойно и мы очень надеялись, что основные шоссейные дороги были проведены в тех местах еще во времена Рейха. Вот только на карте в моем телефоне Альте Дорфштрассе плавно переходило в Ленинер Аллее с одной стороны и в Ленинершоссе с другой. Нетрудно было догадаться, что в 43-м та аллея и то шоссе назывались иначе, что несколько охладило наш оптимизм. Но волей Рои и по закону темпоральной подлости мы оказались не на окраине Плётцина, а посреди огромного картофельного поля с высохшей, промерзлой ботвой. С трудом проковыляв по длиннющим голым грядкам, мы выбрались на асфальт. Это уже было немного похоже на Германию, также как и голые липы вдоль шоссе. Своего местоположения мы не знали и поэтому решили не идти ни влево ни вправо, а ждать на месте. По крайней мере было похоже, что мы попали в зиму и, возможно, хотя бы время было правильным. Зима стояла европейская, мягкая, и снег лежал лишь кое-где в кюветах, намекая на обязательный рождественский снегопад, давно прошедший. Одеты мы были не так уже плохо и все же нам было холодновато, особенно Карстену. Ему выдали приличное двубортное пальто, но, к сожалению, хлопчатобумажное, так как шерсть не проходила через канал. Под пальто у него были две пары льняных рубах с высокими воротниками, вполне подходящих бауэру, и теплые подштанники, но тоже хлопчатобумажные. Эти многочисленные слои не по сезону тонкой одежды, позволяли ему не загнуться немедленно от холода, но грели не слишком хорошо. Мне повезло больше. По мой легенде, мне не возбранялось носить ватник и я впервые оценил всю гениальность этого мудрого порождения советской власти. По той же причине капризов канала, на нас обоих были кожаные сапоги вместо более практичных для сельской местности – резиновых. Тут Карстену повезло больше, ему достались сапоги хорошей кожи с замшевыми отворотами. Мне же, дабы не выпал из образа, выдали обувь попроще. Карстен натянул свои сапоги на две пары безумно дорогих экологичных носков, а я наслаждался портянками, наматывать которые меня научила Аня. Именно на эти сапоги нервно озирался шуцман, в безуспешных попытках оседлать свой велосипед. Но нет худа без добра и у него мы узнали, что до Плётцина километров пятнадцать, зато автобус на Потсдам, который будет через полчаса (тут полицейский достал самые настоящие карманные часы и сверил время) остановится для нас на углу Бранденбургского шоссе и Плётцинершоссе, плавно переходящего в то самое Альте Дорфштрассе.