Защитники прошлого - стр. 20
Шуцман давно укатил на своем велосипеде и мы пошли в указанном им направлении. Остановка оказалась совсем недалеко, за поворотом шоссе. Еще издали мы увидели на остановке три женские фигуры и невольно замедлили шаг. Это было опасно. Нам придется здороваться и австрийской говор Карстена может вызвать подозрения в глухой сельской местности. Они поделятся своими подозрениями с одним, с другим и вот уже Гестапо идет по нашему следу. Чем ближе мы подходили, тем страшнее мне становилось: три деревенские тетки казались мне опаснее полицейского. От них можно было ожидать чего угодно, но то что мы увидели дойдя до остановки было удивительнее самой неожиданности. На скамейке под знаком "H" сидели три русские девушки лет семнадцати-восемнадцати. Ошибиться было невозможно, особенно если судить по покрытым веснушками лицам с не по-арийски вздернутыми носиками и по манере завязывать платочки, заправляя концы.
– Привет, девчонки – неожиданно для себя самого ляпнул я по-русски.
Одна из них весело фыркнула, другая проворчала: "Der Rüpel7", а третья отвернулась. Карстен дернул меня за рукав и требовательно сказал что-то по немецки, но было уже поздно. То, что со мной случилось дальше, можно объяснить только нервным срывом: я уже просто не мог остановиться, меня несло.
– Загораете? А Родина-то вас зовет, красавицы! – озвучил я не самую мудрую мысль, подойдя поближе к скамейке.
– Плохо зовет! Что-то не слыхать! – отозвалась веселая, а строгая лишь матернулась сквозь зубы.
– Между прочим, наши Воронеж освободили – на самом деле я не был уверен, что Ватутин уже в Воронеже, но ведь рано или поздно он там будет.
– Да где он, тот Воронеж? – лениво отозвалась веселая.
– Ты только посмотри на него, Гестапо по нему плачет! – по-прежнему сквозь зубы проворчала строгая.
– Заткнись, Люська! – твердо, как выстрелила, сказала молчаливая.
Она тяжело поднялась навстречу приближающемуся автобусу и стало заметно, что девушка беременна. Пока Карстен лихорадочно нащупывал в кармане напечатанные на все том-же принтере рейхсмарки, остальные тоже поднялись…
Всю недолгую дорогу до Плётцина я скромно молчал под укоризненными взглядами Карстена. Только когда пожилая фрау покосилась на меня и проворчала: "Stinkend Russisch8", понятное и без перевода, мне захотелось ей достойно ответить. К сожалению, мои возможности было ограничены фразами "Гитлер капут", "Хенде хох" и "Нихт шиссен", которые не слишком подходили к текущему моменту. Поэтому я сдержался.
– Как звать-то тебя, комиссар? – неожиданно мягко спросила строгая, когда мы с Карстеном поднялись, чтобы выйти.