Замок одиночества - стр. 9

Он женился, родил сына, и, когда Льву Антоновичу к тридцати годам показалось, что его кошелёк достаточно тяжёл и нужно приподнять статус, он начал ездить на аукционы: и в Женеву, и в Брюссель, и повсюду. Но и это ему показалось «не тем». «Нужно искать свою нишу, пусть и на антикварном поле, но искать настоящие “мины”, артефакты, не скупиться на археологические изыскания. Нет, друзья: не только нефтью и газом земля русская богата! Естественно, деревянная древняя Русь, горевшая погодно и повсеместно, мало чего способна была сохранить для потомков, а Украина, богатая Средняя Азия – теперь чужая вотчина. Но есть Крым, есть Кавказ, есть богатейший, “некопаный” русский Север. Кстати, там, на Севере, издавна в строительстве использовали белый камень. Эти церкви, эти аккуратные старообрядцы! Они берегли, они прятали! А я буду находить, буду покупать и буду продавать! Кроме того – личные вещи знаменитых людей, их документы!» – думал Ирин. Конечно, аукционы и ярмарки – по-прежнему опорные точки и для купеческой деятельности всегда важны. Но он-то «купец» новой формации! Скучная, туповатая «спекуляция» типа «купи дешевле – продай дороже» его мало привлекала. И людишки там уж больно ограниченные. Лев стал больше вращаться среди артистической богемы, научной элиты, интеллектуалов разного профиля. Дела шли в гору. Прежние знакомцы – галерейщики и ювелиры – тайно ему завидовали, удивлялись его размаху. Но ведь где размах, там и риск. А риска-то как раз Лев не боялся. Риски боялись его, а удача баловала. Постепенно у Льва Антоновича появились довольно обширные связи с виднейшими университетами, библиотеками, музеями, медийными корпорациями во Франции, Бельгии, Германии и особенно в Италии. Сначала ему удивительно легко и выгодно удалось продать на Каннском кинофестивале трубку Жоржа Сименона одному модному актёру, потом, на Венецианском кинофестивале, – другую вещь, затем, на шикарной тусовке Венецианского карнавала, – пару знаменитых масок работы известного мастера семнадцатого века. А нашёл-то он их в России, в усадьбе Шереметева в Кусково. Там «разгребали» запасники – ну, и он сторговался, предложив музею взамен подлинную модель того парусника, на котором Борис Петрович ходил к берегам Мальты во время Великого Посольства. О, эти клондайки запасников! Эти, к сожалению, авгиевы конюшни невостребованности! Где-нибудь в Бразилии живёт потомок Челлини или Фаберже и мечтает иметь вещицы своих великих предков, а где-то на кухне в заурядном китайском доме «хламятся» ваза или яйцо, привезённые сто лет назад китайским негоциантом или, ещё «лучше», подаренные во времена советско-китайской «дружбы на век» неким Домом культуры некой китайской делегации сельских передовиков. Замечательно «шли» ручки, очки, тетради, записные книжки, трости и зонтики. Один профессор-физик купил у Льва очки Эрвина Шрёдингера, другой – тетрадь с черновыми заметками Нильса Бора, третий – ручку Макса Планка. Это, разумеется, были западные состоятельные профессора, а не наши, российские, которые, к сожалению, могут… да нет, ничего не могут…