Замок одиночества - стр. 8
– Ты Лёвку спроси, – отозвался Матвей Корнеевич. – Дела ведь там у них вечно секретные. Но денежные. Это хорошо!
– Он тоже обещал! Дядя Лёва любит меня! Он говорит, что я толковая! Тем более уже взрослая! – хныкала Оленька.
– Хорошо, хорошо. Я к нему на пятидесятилетие в январе съезжу – мы с ним там и отпразднуем, и обсудим это его новое деловое предложение… Думаю, репертуар прежний: он нашёл некие древние истрёпанные письмена, мне нужно восстановить текст, расшифровать и т.п. Если… если… – Евгений чуть запнулся, – всё без… ненужных рисков, расскажу тебе суть дела, а там… поглядим. Взрослая она уже!
– Ты ведь с мамой полетишь в Питер! Вот и меня возьмите с собой. Хотя… хотя нет… я болею там зимой, а я пою в мюзикле. В последний декаде января как раз… – рассуждала дочь, подумав про себя: «Я рисков-то именно и хочу! Рисков и эффектов от побед! Эффектов и фейерверков! И аплодисментов в конце».
Ольга любила старинного друга отца Льва Антоновича Ирина – человека обаятельного, щедрого, делового и бывалого. Лев к своим пятидесяти годам «обвалялся, поджарился и зарумянился» в разных образовательных, трудовых и коммерческих горнилах. Учился Лёва в Москве, в одном классе с Женькой и был пытлив в постижении наук. Причём всех! Эта пытливость сказалась и позже, ибо Льву довелось «похудожничать» после школьной приготовки один год в «Строгановке». В одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмом отца-чекиста из центрального московского аналитического отдела перевели в Ленинград, что «ненароком» совпало с назначением в стране новых демократических свобод, но «для порядку» нужно было напрячь пальцы разжавшегося кулака, чтобы «тормоза перестройки» не протащили до тупика. Но, черти, протащили-таки, и в одна тысяча девятьсот девяносто третьем генерала Антона Ирина перевели на руководящую работу на Северный Кавказ. Лёва за эти годы уже подучился-подвалялся в питерском архитектурно-строительном институте на отделении архитектуры, потом пару лет подвизался-поджаривался в археологических партиях в южных солнечных районах огромной страны. Наконец ему далось окончательно зарумяниться и получить красный диплом исторического факультета по кафедре археологии. В этом выпуске в последний раз было напечатано в дипломах словосочетание «СССР», и союз-сгусток соединений центростремительно развалился на осколки несоединимого. «Красный» Союз не оказался вечным, а красный диплом не давал гарантии финансового успеха. Страна куда-то понеслась; жульё, ворьё, партийные и комсомольские функционеры снова, в соответствии с поговоркой, всплыли, зажирели. «Если стадо баранов повернуть назад, хромая овца зашагает впереди», – горько повторял отец дагестанскую поговорку. «Нет, – решил Лев, – творческая работа пусть пока подождёт. Румянец нужно подзолотить!» И он впрягается в начавшиеся в «новой» стране коммерческие инициативы. Одно, другое, третье, и вот – своё дело! Пусть сначала маленькая антикварная лавочка, крохотный ювелирный магазинчик. Зато дань рэкету платить не нужно – у отца оказались «непристроенными» четверо его бывших сотрудников. Двое из них просто занимались охраной и безопасностью, а другие двое работали по своему прежнему профилю – «искусствоведами в штатском», – помогая Льву в аналитической работе и маркетинге. Сейчас он – крупнейший антиквар Санкт-Петербурга. Авторитет его крепок по всей России; знают Льва Ирина и коллекционеры Европы.