Замок одиночества - стр. 11
И ещё одно прекрасное и теперь редкое качество было свойственно Льву Антоновичу Ирину: он ценил дружбу и умел быть другом. Ещё он замечательно умел приноровить к дружбе скрепу партнёрства! Повариться в одной каше – повариться достойно, не завидуя и не перетягивая одеяло, а подставляя плечо, и с юмором переживать житейские «тёрки». Он по нескольку раз в год приезжал к Евгению в Москву или «выманивал» того к себе в Питер. Чаще всего это было, когда Лёва «пылал» очередной «навязчивой идей» и хотел поделиться и обсудить риски с более прагматичным и точным в логике другом. Его завораживала, придавала достоверность и научную основательность своим затеям употребляемая Евгением Матвеевичем терминология: «математическое ожидание» вместо «риски», «репрезентативная» вместо «представительная» и пр. Ещё чаще он «напрягал» друга «шабашками»: то что-то расшифровать, то что-то восстановить на подтлевших или истрепавшихся бумагах. Это бывали и отдельные листочки писем, документов, и части, а то и целые тома инкунабул, попавших в житейский «переплёт», когда их типографский переплёт практически исчез, нумерация страниц неясна, неясен и текст. «Напрягал» по-дружески, но платил щедро, размашисто. Если даже документ оказывался не заслуживающим особого внимания и затраты не оправдывались, вознаграждение не отменялось. Лёвушка любил рисковать, любил Игру и за проигрыши на Судьбу не обижался. Почему у Евгения он просил помощи? По простой причине. Евгений Матвеевич Софьин работал заведующим Центром компьютерной лингвистики в Историко-архивном институте при РГГУ. В деле своём он был большой дока – его часто приглашали на консультации за границу, гранты сами шли в руки.
…Сейчас, в аэропорту Шереметьево, Евгений уже не мог расслышать последних слов дочери. Его сознание накрыли неясный туман и тихая нота полузабытой мелодии. Это слово «Болонья» соткало в памяти образ той флейтистки, которая тогда, в Болонье, показалась ему то ли наяву, то ли галлюцинацией. Мельком, этюдом, неоконченным ноктюрном. Щемящим душу.
В эти послерождественские, предновогодние дни в тёплой, умиротворённой Болонье Ирин был необычайно сконцентрирован. Он ощущал себя натянутой струной… нет, борзой, которая собирается начать охоту. К тому, что добыча – правильно затравленная добыча – практически сама идёт в руки, он привык. Принцип-то «двадцать-восемьдесят» верно служит! На то он и принцип… Ещё он не был склонен на сей раз к особому меценатству, которым в последнее время прославился по Европе. Он хотел Личной Большой Удачи. Победы. На сей раз он в течение года был в числе инициативной группы людей, занимающихся подготовкой форума к девятисоттридцатилетию основания знаменитого Болонского университета. Работа Ирина в инициативной группе потребовала от него много усилий – как финансовых, так и организационных. Он ещё и непосредственный участник форума, предоставляющий целый ряд экспонатов. Естественно, что энергетические и временн