Время вороньих песен - стр. 26
Оставшись в одиночестве, я проинспектировала чемоданы. В них оказалось много всего, и все — нужное, причем такое, о чем я подумала бы в последнюю очередь, вроде постельного белья, чашек и свечей. И механической зажигалки, на боку которой стояло похожее на монетку в полчара клеймо.
Целиком втаскиванию наверх монструозные чемоданы не поддавались, и я носила вещи из необходимого на первое время частями. И в каждый новый спуск вниз обнаруживала очередного гостя, жаждущего помочь и посоветовать. Этак ко мне полгорода с визитами явится, как я потом оправдаюсь?
Так, свое почтение и желание оказать поддержку изъявили портниха, жена пекаря, жена бакалейщика, еще чьи-то жены, будто мужчин на Звонца не водилось, и ведьма. Последнюю я запомнила только потому, что она, войдя, не стала заверять о своем ко мне расположении.
— Чаю? — вместо приветствия проговорила полноватая, но эффектная темно-рыжая мадам.
— Очень вряд ли. Я даже не знаю, есть ли он у меня.
— У меня есть, — заявила гостья, сверкнув шальными желто-зелеными глазами, и добыла из сумочки-мешочка емкость, похожую на термос.
Вот после этого я и поняла, что она ведьма. А еще после чашки (добыла прямо из одного из чемоданов) невероятного ароматного сбора, от которого разом сил прибыло. Сидели мы все на тех же чемоданах.
— Тоже советы давать будете? — поинтересовалась я, опираясь на опыт общения с предыдущими визитерами.
— А вам надо?
— Пока нет.
— Ну вот понадобится, тогда и спросите.
Уходя, она сообщила, что термос, как станет не нужен, а желание пообщаться появится, можно вернуть в дом напротив, тот, что с зеленой крышей. И предложила запирать входную дверь хотя бы на щеколду.
Это был единственный за последние несколько часов совет, которому я тут же последовала, и гости сразу закончились.
12. Глава 6
Задний двор меня потряс. Было что-то инфернальное в колышущихся в сумерках простынях. Мягко отсвечивал полог, тот что «от дождя и согревающий». Так и не прекратившийся дождь шелестел где-то поверх и пускал по энергетической завесе круги сполохов. Я будто на дне пруда сидела. Рыбой. Вяло шевелила плавниками и рот открывала беззвучно…
…потому что здесь у меня нет голоса, и потому что от меня к тому, кто говорит, тянутся призрачные нити. Они становятся плотнее, я начинаю разбирать слова, но по-прежнему не могу говорить. Мне приказывают, и я подчиняюсь. Открываю рот и беззвучно…
Очнулась, сидя на полу спиной к двери внутри лавки. Сердце билось в горле. Никогда прежде это не приходило до того, как я усну.
Сейчас бы чаю. Того, что Бальца заваривала.