Время вороньих песен - стр. 28

По щеке скатилась капля. Из ссадины над бровью в уголок глаза и вниз по скуле. Выглядело, должно быть, символично: убийца плачет кровавыми слезами.

— Пешта, какого вы меня сюда притащили? — раздался позади надзоровца вкрадчивый низкий голос. Глянувшая в прореху туч луна осветила бледное, породистое, немного надменное лицо с тлеющими в провалах глазниц мелкими алыми точками. — О! Доброй ночи, милая барышня. Вы чудесно пахнете.

— Еще пара подобных намеков, и ночевкой в камере и штрафом не обойдешься, — отозвался калач, продолжая меня разглядывать.

Его лицо тоже луной подсветило. И я была права — ничего. А теперь вот, как по заказу, брезгливая мина и протянутый платок. Приняла. Я не гордая, мне теперь незачем.

— Вы невероятный зануда, Ворнан. — Надменное лицо озарилось клыкастой улыбкой, сразу сделавшись приятным. — Барышня, пойдете со мной на свидание? Перемоем косточки этому извергу. Потом, когда он меня выпустит.

— Сядь на место, Мартайн, — обернувшись к вампиру, спокойно произнес надзоровец, и тот осекся, закрыл пасть и скрылся в экипаже.

Голос ведьмака отозвался в моей голове колокольным набатом. Косяк. Все из-за него.

— Вы дрожите.

— Там дождь и холодно, а вы мне дверь испортили. Можно как-то сократить время общения?

— Сейчас или вообще?

— Вообще.

— Признайтесь.

Развернулся и ушел. Правильно, если не здоровался, к чему прощаться.

Закрыла дверь и поднялась по зловещей лестнице наверх. Светляк помигивал, как лампочка аварийного освещения.

Я уронила врученные Пештой инструкции на подоконник с классической мыслью подумать завтра. Постельное белье лежало на кровати аккуратной стопочкой ровно там, где я его оставила, перед тем как в голову внезапно взбрело поискать выход на задний двор.

Борьба с пододеяльником лишила меня остатка сил. Я сдалась на милость победителя, упав на криво застеленную простынь прямо в платье. Поздние визиты мерзких личностей, оказывается, действуют не хуже успокаивающего чая. Раздражают — да, но как хорошо становится после!

Жаль, что ненадолго.

Если первый пролет я прошла, то со второго летела почти кувырком, притормозив на последних ступеньках, вцепившись в край перил. Оброненная трость ткнулась в ноги, ступни (а выскочила я босиком) должны бы онеметь от холода, но горели огнем.

— Вы издеваетесь? — спросила я, распахивая дверь.

— Я должен был удостовериться, что вы верно поняли суть вашего положения.

— Я похожа на дуру?

Он не стал отвечать, красноречивого молчания хватило с лихвой. И пока я соображала, не стоит ли возмутиться, калач отодвинул меня и прошел внутрь: