Время вороньих песен - стр. 30
Добровольно отсюда не вылезу, даже если калач с инспекцией явится.
Выбираться пришлось.
Кожа на руках сделалась белесой и пористой, чулки кололись под коленками, я пропустила пару пуговиц, застегивая платье, и в состоянии облачка вплыла в кухню, где вчера оставила сверток с бутербродами. Даже перспектива запивать их водой меня не удручала.
Окно кухни выходило на задний двор. Круглое, с глубоким, как гамак, вогнутым подоконником. Фиалок на таком не разведешь, а вот полежать — милое дело. Надо сюда плед притащить и подушку. И здесь тоже было…
Радужное настроение как ветром сдуло.
Не понятно, для каких целей вбили в стену этот штырь, может, для отсутствующей теперь вывески, вон и обрывок цепи мотается, но дело было не в нем. На штыре сидел ворон. Тот самый, из Дат-Кронен. Я опознала его по кривоватому крылу и странным глазам с желтыми бликами.
Что ж, вот и загаданные крылья.
Птица склонила голову на бок, и у меня кусок поперек встал. Пока я откашливалась, запивала, и оттирала проступившие слезы, ворон улетел, а в дверь внизу постучали.
Наверное, это какая-то магия. Потому что я точно знала, что стучат со стороны двора, точно так же, как вчера ночью поняла, что стучали с улицы. Подхватила трость и пошла отпирать деятельной госпоже Норкинс. Ну, а кто это еще мог быть?
Был еще ее супруг с чемоданчиком характерного хозяйственного вида. Все-таки не одни жены на Звонца обитают.
Парочка хоббитов развила такую бурную деятельность, что я почувствовала себя лишней и пристроилась в углу за прилавком. Там нашлось старое, но удобное кресло, из которого я бдительно следила за процессом облагораживания.
Господин Норкинс, оглядев торговый зал, почти сразу нырнул обратно под лестницу и чем-то там гремел, шуршал, звякал, а также время от времени издавал присущие всем работникам разводного ключа и отвертки звуки.
Трушка, воспользовавшись неизъяснимым женским чутьем, нашла у меня в доме ведра и тряпки и, напевая, наводила красоту везде, куда дотягивалась, а куда не дотягивалась — подтаскивала табурет и тянулась. Все шло хорошо, пока она не взялась за стеллажи с лежалым товаром. Мне будто пилой по нервам прошлись.
— Не надо, — сказала я и едва узнала свой голос. — Здесь я сама.
— Вот и ладненько, — отозвалась она, — только когда приберете, обязательно на «чистоту» потратьтесь, а то никаких сил не хватит это все от пыли протирать.
Я кивнула. И отчетливо поняла, что наверх тоже посторонних пускать не хочу, хоть Трушка и предлагала и там пройтись, хотя бы на лестнице. С лестницей я попробовала. Моего терпения хватило ровно на один пролет. Так пролететь с почти добровольной помощью это надо еще умудриться, но нервы, в свете последних событий, мне были дороже чистых полов.