Вешние воды - стр. 9
– А где ваш дом? – спросил Скриппс.
– В Англии. В Озерном крае, – улыбнулась официантка с легкой грустью. – Знаете, страна Вордсворта.
Ох уж эти англичане. Разбрелись по всему белу свету. Мало им своего островка. Странные северяне, одержимые своей имперской мечтой.
– Я не всегда была официанткой, – заметила немолодая официантка.
– Не сомневаюсь.
– И близко не была, – продолжала официантка. – Довольно странная история. Пожалуй, вам будет скучно?
– Вовсе нет, – сказал Скриппс. – Вы не против, если я как-нибудь вставлю ее в рассказ?
– Нет, если найдете ее интересной, – улыбнулась официантка. – Вы ведь не станете указывать мое имя?
– Нет, если вам не хочется, – сказал Скриппс. – Кстати, можно я еще бобов закажу?
– Качество проверено, – улыбнулась официантка.
Лицо у нее было серым и морщинистым. Чем-то похожим на лицо актрисы, умершей в Питтсбурге. Как ее звали? Ленор Ульрик [10]. В «Питере Пэне». Точно. Говорят, всегда ходила с вуалью, подумал Скриппс. Интересная была женщина. Значит, Ленор Ульрик? Может, и нет. Неважно.
– Вы действительно хотите еще бобов? – спросила официантка.
– Да, – просто ответил Скриппс.
– Еще одну трескунов, – сказала официантка в дверцу. – Птичке не надо.
– На огне, – донесся ответ.
– Продолжайте, пожалуйста, вашу историю, – сказал Скриппс любезно.
– Это был год Парижской выставки [11], – начала она. – Я тогда была молоденькой, jeunefille [12], и приехала из Англии с мамой. Мы собирались присутствовать на открытии выставки. По пути от Гар-дю-Нор [13] к отелю на Пляс-Вандом, где мы остановились, мы зашли в лавку куафёра [14] и приобрели какие-то пустяки. Мама, как я помню, приобрела про запас бутылочку «нюхательной соли», как ее называют здесь, в Америке.
Она улыбнулась.
– Да, продолжайте. Нюхательной соли, – сказал Скриппс.
– Мы зарегистрировались, как положено, в отеле, и нам дали смежные номера, которые мы забронировали. Мама несколько выдохлась после поездки, и мы пообедали у себя в номерах. Я была взволнована оттого, что с утра увижу выставку. Но устала после путешествия – переправа вышла довольно скверной – и спала крепко. Утром я проснулась и позвала маму. Не услышав ответа, я пошла к ней в номер, разбудить маму. А вместо мамы там в постели был французский генерал.
– Мондьё [15]! – сказал Скриппс.
– Я ужасно напугалась, – продолжала официантка, – и позвонила в колокольчик управляющему. Подошел консьерж, и я потребовала выяснить, где моя мама. «Но, мадмуазель, – сказал консьерж, – мы ничего не знаем о вашей маме. Вы приехали сюда с генералом Таким-то»… Не помню, как звали генерала.