Вересковый мёд - стр. 73
— Всё меняется, может, любовь его изменит? — произнесла Эрика, прожигая Викфорда взглядом. — Фрэйи умеют пробуждать любовь.
Он опять ощутил, запах вереска и мёда, почувствовал, как под кожей шевелятся огненные побеги и рвутся навстречу ей, и подумал, что если она умеет ненавидеть с такой страстью, то с такой же страстью сумеет и полюбить. И это стало последней каплей, он чуть наклонился к ней и добавил, понизив голос:
— А ещё он любит высмеивать придворных, особенно тех, кто недостаточно раболепствует перед ним. Так что вам стоит подумать о смирении, найрэ, потому что свою первую жену он часто таскал за волосы — она, по его мнению, была недостаточно смиренной. Может, поэтому она и сошла с ума.
Он говорил и видел, что ранит её этими словами, что ей не хватит умения победить в их словесном турнире, но всё равно делал ей больно и не мог остановиться. Не мог понять, что заставляет его говорить так, хотя он ведь ни слова не соврал, но ведь мог бы пощадить её чувства. Вот только не хотел их щадить. Не должна она думать о короле так, будто он может ей понравится. Не сможет она его полюбить. И не должен он ей нравиться. Не должен…
Проклятье! Вик, да что ты к ней пристал?! Она же его невеста! И не твоя сестра!
Всего мгновенье их взгляды жгли друг друга, а потом Эрика прошептала:
— Пропадите вы пропадом! И вы, и ваш король! Ненавижу вас всех! — и, ударив пятками лошадь, поехала вперёд.
А Викфорд ощутил горечь во рту, и подумал, что в этот момент он и сам себя ненавидит за то, что сделал. И хотелось догнать её и заглянуть в лицо, и убедиться, что она не плачет. Но увидел, как на него с прищуром смотрит Корин Блайт и, стегнув коня, поехал в голову отряда.
Пусть она ненавидит его ещё сильнее. Так будет лучше для них обоих.
13. Глава 12. Нападение
Они ехали на восток. Поля закончились, и снова по обе стороны от всадников к дороге подступили вековые деревья. Постепенно разговоры стихли, псы были осторожны и торопились. К вечеру Эрика так устала, что готова была упасть хоть на листья, хоть на мох, хоть просто на камни, и уснуть, не снимая сапог.
Она не смотрела в сторону Викфорда и не разговаривала с ним. Решила, что до самого Кальвиля она больше и слова ему не скажет. Пусть подавится своей жёлчью. Не покажет она своих чувств, нечего ему над ней насмехаться.
Но где-то в душе его слова о короле оставили глубокую рану. Она слышала и раньше о том, какой он — Раймунд по прозвищу Рябой. Но то были рассказы балеритов, которые ненавидели его всей душой, и она хотела верить, что все их рассказы были сильно преувеличены ненавистью. Но Викфорд говорил о нём так, что сомнений не осталось — король даже хуже, чем она себе могла представить. И ей стало тошно, так тошно, что взгляд то и дело падал на её лук, притороченный к седлу одной из вьючных лошадей. Взять бы его и стрелы и убежать. Куда-нибудь, хоть назад в Кинвайл. Не хочет она принадлежать этому чудовищу! А перед этим пустить ещё одну стрелу в этого заносчивого тавиррского пса, и в этот раз она точно не промахнётся. Он так красочно описывал своего короля, как будто хотел сделать ей как можно больнее. И ведь хотел, подлец! Как будто это её воля и желание выходить или не выходить замуж за этого зверя!