. Да, в случае успешного выполнения своих функций в Венгрии Андропов мог, конечно, рассчитывать на продолжение дипломатической карьеры – стать послом в одной из крупных западных держав, а со временем и заместителем министра иностранных дел, как, например, один из его предшественников, работавший в Венгрии в 1945–1949 годах Г. М. Пушкин. Однако если это и означало причастность к высшим сферам кремлевской политики на определенном направлении, то лишь весьма условную, ведь ревниво относившийся к влиятельному Молотову Хрущев все делал для того, чтобы ограничить роль МИДа в системе партийного государства, особенно когда дело касалось социалистического лагеря. Ситуация не изменилась и после отставки Молотова с поста министра иностранных дел СССР в конце мая 1956 года. «В соответствии с действовавшим тогда порядком всеми наиболее серьезными проблемами наших отношений с социалистическими странами занималась Старая площадь. МИДу в этих условиях отводилась довольно скромная роль ведения текущей, по большей части технической работы на двустороннем направлении. Вся кухня большой политики варилась в здании ЦК КПСС. Даже моя скромная должность референта в отделе ЦК (по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран –
А. С.) открывала доступ к таким вершинам наших отношений с Венгрией, к которым в МИДе допускалось разве что самое высокое руководство», – вспоминает в своих мемуарах В. А. Крючков, на протяжении многих лет человек команды Андропова, в 1988–1991 годах председатель КГБ СССР
[14]. В 1956 году он служил в малозаметной должности третьего секретаря посольства СССР в Венгрии, а через год последовал за Андроповым в аппарат ЦК. Добавим к этому, что даже бессменный шеф советского внешнеполитического ведомства А. А. Громыко первые 16 из 28 (с 1957 по 1985 год) лет своей работы на посту министра иностранных дел не был членом Президиума (Политбюро) ЦК КПСС и при принятии принципиально важных решений (например, о вторжении войск ряда стран Организации Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году) обладал лишь правом совещательного голоса.
В борьбе за власть, обострившейся после смерти Сталина, удачливее других уже к 1955 году оказался Н. С. Хрущев. Неугодных первому человеку в партии функционеров высшего ранга все чаще переводят на дипломатическую работу. Так, кандидат в члены Президиума ЦК П. К. Пономаренко в 1955 году отправляется послом в Польшу (Хрущев не мог забыть, что в годы Великой Отечественной войны ему, члену Политбюро ЦК ВКП(б) и первому секретарю ЦК компартии Украины, пришлось находиться в унизительном подчинении первому секретарю ЦК КП Белоруссии Пономаренко как начальнику Центрального штаба партизанского движения). Несколько позже, в период укрепления позиций Хрущева, подобная практика расширяется. Один из самых сильных в стране хозяйственных организаторов, член Президиума ЦК КПСС и зампред Совета Министров СССР М. Г. Первухин, робко поддержавший в июне 1957 года так называемую «антипартийную группу» (т. е. антихрущевский заговор), вскоре отправился в ГДР и мог с полным на то основанием считать это подарком судьбы: ведь В. М. Молотову пришлось поехать аж в Монголию. При Л. И. Брежневе почетные дипломатические ссылки получили, как известно, еще более широкое распространение.
