Уж замуж невтерпеж - стр. 96
Но людей на этой площади всегда хватало, и лучшего места для своего сомнительного заработка Шарль Оливье выбрать не мог.
— Ик! — поприветствовал он меня, обдав лёгким перегаром.
Я только покачала головой. Что ж, источник его вчерашнего красноречия теперь стал ясен — как я сразу не догадалась. Даже немного стало жалко пожертвованную на возлияния, как выяснилось, монету.
— На «поправиться» денег не дам, даже не старайся, — сразу предупредила я, потому что Шарль уже сделал восторженные глаза, восхищённо приоткрыл рот и был готов осыпать меня чередой сомнительных комплиментов в расчёте на мою повторную щедрость. Питерских бомжей по части изящного красноречия он всё равно не переплюнет. — А вот кофе и завтрак — пожалуйста.
Больше всего Оливье напоминал мне вечного студента, есть такой типаж: вечно молодой, вечно пьяный. На вид ему было под тридцать, зато в душе вовсю хозяйничал юный горлопанистый разгильдяй. Из его короткой и местами печальной истории выяснилось следующее: Шарль действительно в своей родной la belle France занимался философскими поисками себя, меняя одно учебное заведение на другое, нигде не задерживаясь дольше чем на год, зато напропалую наслаждаясь прелестями беззаботной студенческой жизни.
Помотало его по всей Европе, даже вот у нас успел отметиться, активно участвовал в любых движениях, будь то митинг антиглобо или даже гей-парад. Пил, куролесил, соблазнял таких же восторженных девиц пачками, живя за их счёт. Иногда устраивался на недолгие подработки, куда возьмут. Впрочем, тут же охотно перемётывался к бастующим того же, например, завода. «Забастовки — это уже наша национальная традиция», — с гордостью пояснил он.
В Арсандис попал так, что глупее не придумаешь. Дружки взяли на слабо, что Шарль переночует на Пер Лашез. Ему-то было не слабо, только на том же кладбище аккурат в полнолуние собрались для обряда местные сатанисты. Они вообще безобидные были, так, любители понаряжаться. Но вот как-то так сошлись звёзды, что латынью (впрочем, подозреваю, без русского мата там тоже не обошлось) и неуклюжими танцами бедолаги открыли червоточину в другой мир. Либо же она сама по себе возникла — кто эти тайны вселенной разберёт.
Ряженые этого даже не заметили, потому что находились метрах в пятидесяти от студента, мирно спящего на могилке Мориса Тореза (к нему Оливье относился с особым пиететом). Портал возник аккурат под ним. Так что в лучший из магических миров Конгломерата он угодил не как я, всего лишь одной голой душой, а весь как был: с породистым французским шнобелем и прочими потрохами.