Уж замуж невтерпеж - стр. 95
Подушка была тонкая, жиденькая и растворилась уже через полминуты. Блюдце тихо звякнуло, опустившись на поверхность, но даже не треснуло.
— Жженя, милая, да вы ского за пояс всех заткнёте, — обрадовался не меньше моего полуэльф.
Нехитрым способом перебора я вскоре выяснила, что если мысленно вставлять в арсандское заклинание близкое сердцу любого русского человека известное трёхбуквенное междометие, то очень даже ладно всё выходит. И задорно. И — главное! — именно с тем эффектом, на который местная магическая абракадабра рассчитана.
А если не одним междометием, а чем-то посерьёзнее в уме припечатывать, то и воздействие усиливалось кратно моему внутреннему пониманию похабщины. Всё же нашёл замечательный господин Оркан верную формулу, нащупал! Всего-то нужно было совместить. Теперь только сиди и заучивай все эти «люхткюссен» и «феерштеет хэляйт».
Древненаамский, на котором произносились эти заклинания, в Арсандисе был сродни нашей латыни. Его изучали, использовали устоявшиеся словосочетания, которые вкупе с приложенной магией и становились волшебством, но говорить на нём никто не говорил. Перенос дал мне знание современного арсандского, но на такую архаику понимание не распространялось.
Да делов-то! Выучу, на память никогда не жаловалась. Зато какая гора с плеч, что не придётся мучительно краснеть, давясь вслух ненормативной лексикой с непредсказуемыми последствиями. Пусть и не понимает её здесь никто.
Но те эксперименты с обсценным словариком мэтр Оркан всё же велел не прекращать. Получив задание на дом выучить и отработать с десяток простейших заклинаний, мы с господином Орканом распрощались, весьма довольные друг другом.
А на следующий день с утра я в нетерпении помчалась на площадь Хюдкёрин, надеясь, что «земляк» Шарль с вкусной новогодней фамилией уже начал свой нехитрый промысел. Или Оливье это всё же имя, а Шарль фамилия?
Площадь Хюдкёрин, иначе — площадь Согласия, ещё называлась в народе Храмовой. Причина на то была очевидная: с трёх сторон её окружали три небольших святилища местных почитаемых богов. Я запомнила только Сагарту Милостивую, потому что Мариса поминала её постоянно и еженедельно меняла белую розу у её лика. Остальные двое были мне неизвестны, но прослыть тут безбожницей и атеисткой мне не грозило.
Само понятие религии здесь кардинально отличалось от земного. Священного трепета прихожане не испытывали, насильно свою веру не продвигали, да и самих богов считали, скорее, давно умершими героями. Причём не все из них при жизни отличались благочестием и безгрешностью…