Учение толтеков. Том 1 - стр. 37

Давайте рассмотрим в качестве примера термин «энергетическое поле». Невозможно понять этот термин, исходя из явного значения этих двух слов, но все же мы должны признать его явное значение, так как при этом нам раскрывается кладезь знаний.

Термин «энергетическое поле» вызывает в рациональном уме образ какого-то излучения, это может быть свет, цвет, звук, магнитное или электрическое излучение, осознание или какой-то другой вид излучения. Также очевидно, что такое поле трехмерное, хотя сам термин не раскрывает, какую форму принимает это поле – круглую, прямоугольную, нитевидную или, может быть, сферическую? Термин также не говорит нам, откуда исходит эта энергия или какое воздействие она оказывает. Мы не знаем, как передается эта энергия: линейно, импульсно, знакопеременно или в виде колебаний. Короче говоря, мы не знаем назначения этой энергии и поэтому не знаем, представляет ли она для нас какой-либо интерес. Более того, мы не знаем, будет ли этот термин восприниматься иначе, если рассмотреть его в контексте другой системы отсчета.

Ясно, что термин «энергетическое поле» помогает нам в формулировании наших знаний, но все же сам по себе он совершенно неадекватен, чтобы описать нечто такое, чему видящий может стать свидетелем за один миг. Поистине, можно написать целую диссертацию об этом нечто[21], чему видящий стал свидетелем во всей полноте за один миг восприятия. Затем можно написать еще одну диссертацию, пытаясь доказать и обосновать то, что он увидел, затем другую о значимости увиденного и еще несколько – о возможной цели, применении, источнике того, что он увидел, и т. д. После того, как читатель этих диссертаций с трудом осилит все эти бесконечные описания, он по-прежнему не будет достоверно знать, что такое энергетическое поле на самом деле, просто потому, что он никогда его не видел и не испытывал его воздействия.

Если бы воину пришлось прибегнуть к такому виду обучения, тогда и он, так же как обычный человек с улицы, безнадежно заблудился бы в лабиринте ничего не значащих слов. Если же, напротив, он видит и использует слова как символы увиденного, он начинает понимать, что слова – это только трамплин к подлинным знаниям или ключ, открывающий ему доступ к совершенно новому миру восприятия.

Именно по этой причине воин признает все в его явном значении, но не верит ничему. Это значит, что воин игнорирует явное значение слов, поскольку он знает, что такое значение – просто вуаль истины, но не игнорирует сами слова, ведь он также прекрасно знает, что если правильно использовать эти слова, они приведут его к знаниям, скрытым под их вуалью.