Трущобы Петербурга - стр. 2
– Э, полно, маменька! Вот брат Матвей из Питера пишет, что он сам по праздникам должен был работать, улицу подмести, дрова по жильцам разнести, и от этого не только не лишился дохода, а стал еще богаче. Двух подручных имеет и от себя им жалованье платит и сам, почитай, барином живет!
На эти слова старуха только махнула своей костлявой рукой.
– Слыхивала я и знаю! – сказала она. – И сама там смолоду была и ко всему пригляделася… Ладно иному там живется, что говорить, но иному куда как туго приходится… По-моему, нет лучше житья, как в деревне, особенно у кого хозяйство. Трудно-то трудно, что говорить, а труды Бог любит, за труды благословляет, только за благовременные, вот оно что!
– Маменька, выпей рюмочку! – предложил сын, чтобы прекратить разговор или переменить его.
– Нет, куда мне… Такая жара и водка, тут обалдеешь, батюшка!
– С одной-то?
– Много ли мне, старухе, нужно? А впрочем, налей махонькую. Свининка больно скусна, разве перед нею.
Муж с женою улыбнулись, а Иван налил матери маленькую рюмочку.
– Гав! Гав! – просительно лаял за окном Михрютка.
Ему была брошена большая кость. Все принялись за щи, и несколько минут прошли в молчании.
– Что это Матюша к нам не едет из Питера? – вспомнила бабушка Ирина о старшем сыне. – Надысь писал в письме, что приехать сбирается.
– Это он так говорит, – сказал Иван. – Экое место занимает и вдруг бросит его… Назад приедет – новое искать придется.
– Сколько годов я его не видала! – сказала старушка. – Чай и не узнать его теперь.
– Знамо, изменился. Теперь ему, пожалуй, за тридцать пять годов перевалило.
– А все еще не женат ходит.
– В Питере этого добра сколько угодно! – двусмысленно улыбнулся Иван.
Раздался легкий стук в окно с улицы, и затем показалась физиономия пожилого мужика с рыжей бородой с проседью.
– Ишь, обедают еще! Хлеб да соль вам! – послышался его голос.
– Милости просим, дядя Елизар! Войди в избу-то! – пригласил Иван.
– Да и то, иду!
Через минуту вошел в избу дядя Елизар, рослый и здоровый старик. Истово перекрестившись перед иконами, он опять повторил свое приветствие.
– Хлеб да соль… приятно кушать.
– Благодарим покорно! Садись, дядя, хряпнем по стаканчику.
– Спасибо, недавно обедали, а после обеда какая беседа… Отдохнуть бы мне, а вот пришлось к вам идти!
– Нешто новость какая? – спросил Иван.
– Письмо из Питера Фома нес к тебе, а я перехватил; дай, мол, сам донесу, любопытно очень знать, что он пишет.
– А вот кончим обед и прочтем. Марьюшка, давай сюда, что у тебя на второе? Шти убери. При такой жаре и горячее хлебать – только в пот бросает. Дядя Елизар, присаживайся. Вино есть, а коли не хватит, за новой пошлем.