Тринадцать нарядов вне очереди - стр. 2
На миг Василию даже показалось, что старшина, закончив говорить, непременно сплюнет ему под ноги, как это делают маститые уголовники, однако, такого не произошло.
– Так точно, товарищ старшина второй статьи, – отчеканил Василий.
– Не слышу! – гаркнул Тарасенко, не отводя уткнувшегося пальца от груди Стрельцова.
– Так точно! – повторил Василий, значительно повысив голос.
– Ещё громче!
– Громче не позволяют голосовые связки, товарищ старшина второй статьи, – ответил Василий, не допускавший на гражданке глумления над собственной персоной. – Они у меня слабые от рождения, боюсь потерять голос.
Безобидное, казалось бы, изречение стало непоправимой ошибкой для Стрельцова, которая дорого ему обошлась в дальнейшем.
– Паясничать вздумал, умник хренов? – взвинтился Тарасенко, почувствовав себя униженным перед первогодками, на лицах которых промелькнули одобрительные ухмылки.
– Никак нет! – проговорил Василий. – Я посчитал необходимым довести до вашего сведения о слабой стороне моего организма.
Так Василий Стрельцов принялся осваивать корабельную швабру под названием «машка».
Исполнив свой первый наряд, он уже не стал опускать глаза и с чувством собственного достоинства открыто смотрел в лицо Тарасенко. Его независимый взгляд вызывал у старшины внутренне негодование. Это было видно невооружённым глазом – на скулах западенца ходили желваки всякий раз, когда он смотрел на непокорного новобранца с Урала.
Тарасенко принял поведение Стрельцова как прямой вызов, потому что уже через пару дней после отбоя курсант Стрельцов вновь собирал в проходах между кроватей «гады» всего взвода и относил их в сушилку.
Спать он лёг на три часа позднее остальных курсантов.
Потом наряды последовали один за другим. «Через день на ремень», – как говорили во взводе о череде его частых нарядов.
Василий заступал на камбуз, в караул по охране территории части, конвойным на гауптвахту, в котельную и санчасть. Нёс службу ответственно и добросовестно, однако Тарасенко всегда находил повод придраться к нему по пустякам, которых у других курсантов словно бы и не замечал.
Человеческому терпению, как правило, наступает предел. В одном из нарядов Василий не сдержался, высказал своё мнение о несправедливых придирках и в один миг превратился в потенциальную жертву для затычек хозяйственного плана.
Внеочередные наряды посыпались на Василия, как горох из худого мешка. Стрельцов забыл о полноценном сне, похудел и осунулся, нередко засыпал на теоретических занятиях, за что получал дополнительный наряд уже от преподавателя. И пошло, поехало…