Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя - стр. 57
Увы, время меняет людей, и повзрослевший Гринев станет прототипом совсем другого героя – министра из стихотворения А. К. Толстого «Сон Попова», лицемера и демагога.
«Просвещенный консерватор», как назвал его военный министр Дмитрий Милютин[289], Валуев обладал необходимым каждому чиновнику умением «ставить паруса по ветру». «Флюгер, направляемый ветром придворным», – писал о нем «Колокол» Герцена[290]. Но даже враги Валуева никогда не отрицали ни его компетентности, ни образованности и ума.
Украинскими делами Валуев прежде специально не занимался, славянской филологией не интересовался. Даже слова про малороссийский язык, которого «не было, нет и быть не может», Валуев взял из письма председателя Киевского цензурного комитета О. М. Новицкого от 27 июня 1863 года[291]. В этом письме, составленном на основе записки цензора Лазова, излагались мысли, которые потом будут многократно повторяться в русской антиукраинской публицистике: малороссийского языка нет, а русский язык понятнее народу, чем «теперь сочиняемый для него некоторыми малороссами и в особенности поляками так называемый украинский язык»[292]. За письмом Новицкого, как предполагает историк Алексей Миллер, мог стоять генерал-губернатор Юго-Западного края Николай Николаевич Анненков, убежденный сторонник русификации.
И письмо Новицкого, и циркуляр Валуева, и антиукраинская статья русского публициста Михаила Каткова, опубликованная в «Московских ведомостях» и замечательная своими полемическими перехлестами и грозными обвинениями (украинофилы – часть «польской интриги», орудие в руках поляков и зловещих иезуитов)[293], стали ответом на оживление украинской интеллектуальной жизни в конце 1850-х – начале 1860-х. Тогда в Петербурге одновременно можно было приобрести шесть украинских букварей (один из них был составлен самим Шевченко), работала малороссийская типография Кулиша, в 1861–1862-м выходил украинский журнал «Основа». А на Украине появились молодые энтузиасты, которые носили малороссийскую одежду, читали и переписывали стихи Шевченко и шли даже преподавать малороссийскую грамоту украинским крестьянам.
Либеральные московские славянофилы еще смотрели на всё это доброжелательно, но дальновидные русские консерваторы «зрили в корень» и верно определили угрозу.