Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя - стр. 56
О Тарасе Шевченко и говорить нечего. В Петербурге он, еще крепостной человек Павла Энгельгардта, работал подмастерьем в артели мастера В. Г. Ширяева, занимавшейся росписями стен. Так, 13 июля 1836 года Ширяев подписал контракт «на живописные работы в Большом театре»[280], а «первым рисовальщиком» в его артели был двадцатидвухлетний Тарас Шевченко[281].
Во времена Гетманщины живопись, иконопись и гравюра были даже в большем почете. При монастырях трудились «многочисленные, подчас опытные живописцы», от села к селу «мандровали» бродячие богомазы-маляры, среди них не были редкостью студенты Киево-Могилянской академии и семинаристы. Обычно они располагали «запасами эстампов и образцов для рисования»[282]. Именно эти студенты перенесут на стены мазанок сложные орнаменты, украшавшие страницы старинных книг. Семинарист из Чернигова, Полтавы и тем более настоящий «спудей» (студент) из Киева могли пользоваться богатыми библиотеками, где хранились редкие книги. Студенты же принесут в повседневную жизнь украинского крестьянина узоры, орнаменты в стиле барокко (главном и фактически «национальном» стиле Гетманщины) и даже рококо[283].
Не удивительно, что еще в XVIII столетии в Малороссии появились и знаменитые художники, даже великие. В Глухове, столице Гетманщины, родился Антон Лосенко. В Миргороде – Владимир Боровиковский. В Киеве – Дмитрий Левицкий. Причем и Левицкий, и Боровиковский были потомственными художниками. Отец Дмитрия Григорьевича, Григорий Кириллович Нос, сменивший свое гордое родовое прозвище на полонизированную фамилию «Левицкий», был гравером, известным не только на Украине, но и в Польше.
Семейство Боровиков (Боровиковских), подарившее России одного из лучших портретистов рубежа XVIII и XIX веков, давно занималось иконописью и малеванием. Хотя Владимир Лукич долго служил в канцелярии, он зарабатывал на жизнь иконописью и стал еще до своего отъезда в Петербург знаменитым и очень дорогим мастером. Боровиковскому доверили украшать дворец («путевой домик»), в котором остановится императрица Екатерина II[284].
«Не было, нет и быть не может!»
«…никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может <…> наречие их, употребляемое простонародьем, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши»[285]. Это слова знаменитого «Валуевского циркуляра»[286].
Петр Александрович Валуев, министр внутренних дел в годы «великих реформ», представитель древнего рода (один из его предков, боярин Тимофей Васильевич, погиб в Куликовской битве), сын и внук камергера, принадлежал к высшему обществу от рождения. Он был женат на дочери князя Петра Вяземского, в молодости познакомился с Пушкиным и даже, как предположил Ю. Г. Оксман, стал прототипом Петруши Гринева в «Капитанской дочке»