Тень измены - стр. 24

– Это и без тебя знаю, – кивнул я. – Есть еще какие-нибудь новости?

– Я видел мужика на телеге. Он ехал в сторону леса. Пытался разузнать, что это за дорога, но местные неприветливы и не разговаривают с чужаками, – мрачно произнес Никифор.

– Гляди в оба. Не нравится мне, что мы вынуждены тут задержаться, – буркнул я, поднял голову и заметил тонкую фигуру Александры на крыльце.

Ее встревоженное лицо в свете затянутого тучами мрачного неба казалось мертвенно-бледным, и лишь прядь золотистых волос, выбившаяся из-под покрывала придавала живости.

Она вздохнула, коротко и судорожно, а может, всхлипнула. Мне хотелось прикоснуться к ее лицу. Я и сам не мог сказать, что именно желал: еще раз убедиться, как она прекрасна, или понять, что пелена очарования постепенно проходит.

Покрывало скользнуло на затылок, и я увидел длинные ресницы, нежный румянец щеки и матово-шелковистую кожу на виске.

Она подняла на меня взгляд, пробирающий до пяток.

Ох и глаза! С такими и огнива не надо, только и гляди, чтобы пожара не случилось!

Я шумно втянул носом воздух и тут же ощутил щекотание в груди. Нет, не прошло наваждение. Александра засела в моих мыслях настолько, что и клещами не вытащишь.

– Владимир, что случилось? – тихо спросила она, и я отметил, что впервые услышал от нее свое имя.

В ответ на ее обеспокоенный взгляд я покачал головой.

– Пойдемте, не стоит вам здесь оставаться, – сказал, протягивая руку и открывая дверь.

Александра нагнулась, чтобы не удариться о притолоку, и вошла внутрь.

Иван по-прежнему лежал без сознания. Лоб его был покрыт крупными каплями пота, из-под неплотно прикрытых век поблескивали ничего не видящие глаза.

Мальчик был совершенно неподвижен, лишь судорожно вздымалась от неровного дыхания грудь. Александра осторожно коснулась его влажного лба.

– Неужели мой брат не поправится? – она в отчаянии взглянула на меня.

– Не теряйте надежды! Все еще обернется к лучшему. Ваш Иван – настоящий боец! – ответил я.

Александра бессильно опустилась на стул. Тягостное молчание, царившее в комнате, путало мысли.

Через некоторое время дверь осторожно приоткрылась, и вошла Маланья. Она то и дело принималась охать и причитать.

Подойдя к мальчику, женщина поправила одеяло, подложила подушки, сменила холодный компресс.

Она утирала слезы и причитала:

– Зоренька, кормилица, как же так!

В этот момент в избу вошел смурной Тимофей Ильич и строго глянул на жену.

– Ну чего встала?! Стол накрывай! Гостей кормить надобно, – гаркнул он.

– Ой, что ж это я! Сейчас я, живенько, – Маланья вскочила, будто девушка молодая и закружила по комнате, собирая на стол.