Тёмные времена II. Искры черного пламени - стр. 42

– Ты звала меня, Госпожа? – голос глух и тих, звуки вязнут во Тьме, насмешливо кружась вокруг императора, словно пленные птахи.

– Звала.

У Тьмы нет собственного голоса – она впитывает в себя самый незначительный и едва слышный звук, лениво подбирается к доверчивым сердцам и струйкой чернил проникает в душу. И сейчас Она говорит голосами сотен тысяч существ, сливающихся в один. Непостижимая и такая же непостоянная, как и темные воды озера Лаафер2.

Он приподнимает голову и видит, как прямо перед ним, словно разводы на зеркале, появляется дымная фигура, уплотняется и принимает облик девушки. Она всегда является к нему женщиной: иногда зрелой, поразительной в своей мудрости, а иногда – гибким котенком, беззаботным, игривым и тянущим за собой шлейф пряного запаха корицы. Как сейчас.

– Здравствуй, император, – она смеется над ним, колет словом и чуть отступает назад, заинтересованно наблюдая за реакцией.

Она всегда любила играть со смертными.

Латгардис лишь снова склоняет голову. Тьма разочарованно вздыхает, но в ее движениях, тягучих, словно патока, нет и следа грусти или недовольства. Она касается пальчиком его лица, заставляя посмотреть на себя. Император скользит взглядом по ее прекрасному лицу, минуя глаза – жуткие пасти первозданной Силы, жадные и безжалостные.

Девушка снова смеется, и в серебристом смехе слышится звон колокольчиков, качающихся на траурных повозках.

– Ты знаешь, зачем ты здесь? – короткое движение изящных рук – и на скуле набухает алая капля, драгоценным камешком скатившаяся вниз.

Не смотреть ей в глаза. Быть спокойным и покорным. Она любит играть – особенно с теми, кто забавен и глуп.

– Нет, – короткий ответ вязнет в темноте.

– Ты нужен моей сестре, – Тьма отступает и мягко улыбается.

– Сестре? – изумляется император, и темнота на мгновение расцвечивается яркими искрами эмоций.

И он отворачивается, прикрывая глаза, когда Тьма озаряется невыносимым, режущим и обжигающим Светом. Спустя мгновение боль исчезает, а вспышка сменяется таким же шелковым и мягким струящимся серебром, как и чернила Ночи.

Перед ним стоит еще одна девушка. Она как две капли воды похожа на свою сестру, но светится изнутри, а белые туманные одежды чуть заметно колышутся, словно под дуновением ветра.

Свет должен согревать и успокаивать, нести облегчение измученным душам, но Она жжется и причиняет ему боль, поэтому Латгардис отступает назад, пытаясь укрыться от всепроникающих лучей.

– Терпи, – Тьма оказывается рядом, накрывая его, как плащом, и жалящие змеи света путаются в ночном саване.