Тёмные времена II. Искры черного пламени - стр. 41
– Не желаю даже слушать! – разозлился император, не ожидающий такого прямого осуждения своих действий.
– Если бы ты остался в Цитадели, то я бы смог все выяснить, – не на шутку разошелся советник. Гард только вздохнул – амисто закусил удила, и теперь не успокоится, пока не скажет ему все, что думает. – А теперь мы шляемся по необъятным просторам Темной Империи с одной лишь целью – сунуть голову в капкан! И чем все это закончится – я не знаю! Гард, даже духи повертели пальцами у висков и напророчили мне столько несчастий, видать, в отместку за твое глупое поведение, что я даже дослушать не решился!
– Надеюсь, ты отца не вызывал? – с опаской уточнил Латгардис.
– Если бы я это сделал, – голос амисто так и сочился ехидством, – то не сидеть бы тебе еще целую неделю – покойный император всыпал бы тебе, и поделом!
Темный Властелин, прекрасно помнящий тяжелую руку батюшки, содрогнулся от одной мысли, что было бы, если бы Рин действительно додумался спросить совета у него – никакие бы защитные круги, вроде того, который сегодня не дал той твари добраться до Гарда, не удержали бы разъяренного императора. А в том, что его отец непременно бы разозлился, сомнений у Латгардиса не было.
– Здесь замешана еще какая-то сила, – внезапно успокоился амисто и, словно ничего и не произошло, пошел к лагерю. Кажется, их там уже потеряли. – Я почуял ее присутствие в разуме Клаврена. Возможно, есть еще один игрок, о которым мы не знаем, но он куда опаснее, чем наш противник из числа светлых. И чем скорее мы выясним, что же это за темная лошадка, тем больше у нас шансов на успех.
– Да ты говоришь об успехе, – ухмыльнулся император, уверенный в том, что буря миновала.
– В этой ситуации выжить – уже успех, – припечатал Рин, зашипев, как змея. – Так что не обольщайся, Гард, и побереги спину – я не могу все время за тобой приглядывать и вытаскивать из тех передряг, в которые ты сам влезаешь по собственному желанию. Придет день – и я опоздаю. Как это уже произошло однажды. Не заставляй меня переживать все это снова.
Латгардис вздрогнул, уловив в голосе друга глубоко запрятанную скорбь, которая до сих пор подтачивала его силы и сердце. И сжал кулаки – Рин был прав. Как, впрочем, и всегда.
Темнота, словно шелк, струится сквозь пальцы, ласковым зверьком скользя по плечам, заглядывает в золотые глаза провалом Бездны и мягко улыбается бархатом ночи. Латгардис приподнимает руку, оставляя за ней чуть светящийся след, вздыхает и опускается на одно колено, склоняя голову. Мазком пламени вспыхивают огненные волосы.