Там, где жила Луна - стр. 9
В доме располагались четыре просторных комнаты. В самом сердце кирпичной постройки находилась большая спальня. В ней стояла удобная кровать из натурального дерева, застеленная покрывалом из зелёного атласа с двумя подушками в наволочках из той же изысканной ткани. Встроенный шкаф с причудливыми ручками и зеркалами на дверцах служил хранилищем для стёганых тяжелых одеял и запасных подушек. Этажерка с книгами и цветами являлась своего рода продолжением широкого подоконника у окна, из которого можно было наблюдать красоту леса и речки. Небольшое мягкое кресло, обитое бархатом изумрудного цвета, стояло рядом с кроватью. Две лампы в малахитовых абажурах на прикроватных тумбочках служили единственным источником приглушённого освещения в спальне, – Анна ещё в Нидерландах к этому привыкла. В спальне пахло кремом для рук и пудрой, которой хозяйка подбеливала свои слегка вздёрнутый нос, высокий лоб и чуть опавшие щёки.
Напротив спальни находилась гостиная с четырьмя книжными полками из тёмного дерева в потолок; сервантом, набитым посудой из английского фарфора; тяжёлым обеденным столом и шестью стульями, двумя креслами и массивным раскладным диваном. Окна, выходящие в сад, завешивались гардинами с бахромой по краям. Анна украсила гостиную живыми цветами – фикусами и монстерой. Деревянный пол она застелила тёплым ковром с коротким ворсом, на стены повесила картины и пару симпатичных скромных светильников.
В гостиную и спальню вёл коридор, где стояли высокие старинные часы с кукушкой, резной сундук и трюмо, – вещи, служившие когда-то верой и правдой бывшим хозяевам, – покойным матери и отцу Ивана. Анна с особыми трепетом и заботой относилась к памяти мужа, берегла воспоминания ещё и потому, что свекровь приходилась ей дальней родственницей по линии матери. Именно свекровь настояла на браке своего сына и зарубежной племянницы: она желала единственному отпрыску самой лучшей судьбы, а потому априори любила невестку несмотря на то, что видела её лишь на фотографии. Анна хранила фотоальбомы, снимки, особенно те, где можно было узнать её супруга в детстве и юности. Украшения, заколки, гребешки, которые остались в доме и принадлежали когда-то матери Ивана, Анна убрала в специально купленную в сувенирной лавке Энска палехскую шкатулку, аккуратно уложила в сундук, обернув хлопковым полотном. Сплетённый в технике макраме бежевый коврик, лежанка для Рика, люстра в абажуре и пара картин на стенах, написанных Анной – скромный вклад, указывающий на присутствие в доме новых хозяев.
Коридор вёл в огромную кухню с подполом и выходом на веранду – самую светлую и просторную комнату в доме. После переезда кухню пришлось полностью реставрировать: старые шкафы из переработанных опилок напоминали промокший картон, у навесных тумбочек поехали дверцы, столешницы треснули, кое-где прогнил пол. Поэтому Анна и Иван единогласно решили поменять эту часть дома целиком. Теперь утреннее солнце, не встречая преград, заливало кухню сквозь широкие окна в резных, но лаконичных рамах. За окнами благоухала свежесть прекрасного сада с яблонями, вишнями, малиной, ежевикой, а внутри находился другой мир, где тесно переплетались голландская утончённость и аккуратность и русская деревенская теплота.