Стерегущие золото грифы - стр. 5
– Укок, – коротко сказал Зайсан, отвечая на немой вопрос Темира.
***
Народ высыпал из деревянных зимников, не имевших ни единого украшения или знака отличия. Люди радостно встречали вернувшихся. Мальчишки, босоногие, несмотря на холод, визжали и путались под ногами лошадей. Всадники смеялись и легонько, в шутку, охаживали ребятню плётками. Лай собак, человеческие голоса и запах дыма совсем согрели сердце Темира – здесь будет почти как дома.
Зайсан спешился и стянул Темира с коня. Он покачнулся на затёкших ногах и неуверенно посмотрел на Зайсана снизу вверх. Тот показал рукой на один из аилов и подтолкнул Темира в ту сторону. У входа в аил стояла, подбоченившись, ужасного вида старуха в чёрной шубе до пят. Видневшуюся из распахнутой шубы одежду украшали порезанные на ленты цветные лоскуты, а на груди болтались бусы из нанизанных на нитку то ли камней, то ли костей. Темир не разобрал – так всё поплыло у него перед глазами. Волосы старухи, седые и нечёсаные, были распущены сзади, а по обе стороны от лица убраны в две тонкие косы, завершающиеся бронзовыми бубенцами. В руке она держала курительную трубку.
«Пельбегень12», – подумал Темир, и его губы задрожали. Он оглянулся, ища помощи у Зайсана, но тот уже отошёл далеко, и на его шее висели две девочки – должно быть, дочери. Темир снова посмотрел на старуху: высокая угловатая фигура, косматые седые брови, глаза непонятного оттенка, тёмный цвет лица и большой нос. Темир был уверен: открой она рот – это окажется зияющая беззубая дыра. Неужели отец отдал его на съедение? Беды ли какие грозят их народу, что понадобилась помощь Шаманки-людоедки? А в уплату – царское дитя, как полагается в сказках? Неужели это и есть отцова сестра?
Каково же было изумление Темира, когда жуткое лицо озарилось материнской улыбкой. Губы раздвинулись, обнажив два ряда превосходных зубов.
– Иди, не съем! – весело крикнула она, и Темир наконец сдвинулся с места.
Женщина приоткрыла полог и втолкнула его в пятистенный зимник. В очаге тлели угли, и, когда глаза Темира привыкли к темноте, он увидел скромное жилище Старой Шаманки. Три шкуры, брошенные на пол у дальней стены. На каждой – по войлочному одеялу и по набитой сухой травой подушке. Возле правой стены – горшки, котелки и каменное блюдо на коротких ножках. Вот и всё нехитрое убранство дома, где предстояло поселиться Темиру, привыкшему к войлочным коврам с ярким орнаментом и занавесям, отделявшим спальное место каждого члена семьи.
В центре аила, у очага, сидела девочка зимы на четыре старше Темира. Она с неприятным скрежещущим звуком соскребала сажу с котла, собирая её в треснутую деревянную миску. Услышав шаги, девочка подняла глаза – большие чёрные омуты в обрамлении тёмных ресниц. Она бросила котёл так, что тот покатился со звоном, и кинулась к Темиру. Тот от неожиданности сделал шаг назад, наткнувшись на Шаманку.