Стерегущие золото грифы - стр. 7
– Какую руку? – прошептал Темир.
– Какую сердце подскажет, та и верная.
Он робко протянул Шаманке левую. Старуха цепко схватила его за запястье и вывернула руку ладонью вверх. Закрыла глаза, покачалась немного вперёд-назад и резко, без предупреждения вонзила иглу в кожу пониже сгиба локтя. Темир дёрнулся, но не издал ни звука.
«Не плакать, не плакать, воин…», – твердил он себе, вспоминая тело каана, полностью покрытое узорами, которые Темир с упоением рассматривал, когда отец позволял.
Игла быстро и ловко ходила вверх и вниз. Кожу жгло огнем, кое-где выступили алые капли. Глаза Шаманки были пустые и страшные.
– Твой отец в прошлый раз передавал мне весть о тебе, Темир, – заговорила Шаманка потусторонним голосом, не прекращая работы. – Говорил, боится за тебя. Говорил, духи ходят за тобой, мутят разум. Говорил, сказками живешь, не видишь жизни вокруг. Блаженный ты, говорил. Дам друга тебе, защитника, иначе пропадёшь. Мал ты ещё, да ничего. Рука вырастет – поправим рисунок.
Темир никакого рисунка не видел. Там, где прошлась игла, кожа вздувалась уродливыми красными буграми. Рука онемела, и он уже ничего не чувствовал. Сидел ссутулившись и покорно ждал, когда Шаманка его отпустит. А она отложила иглу, придвинула ближе чашку с чёрным месивом, зачерпнула немного и принялась усердно втирать в руку Темира. Краска мешалась с кровью, образуя грязные потёки, похожие на талый снег, пополам с землёй бегущий весной с гор. Боль вернулась ослепляющей вспышкой, и Темир почти потерял сознание.
– Погляди-ка, – голос Шаманки снова стал ласковым.
Конопляный дым уже рассеялся. Шаманка вытирала руку Темира тряпкой. Под его кожей расправил сильные крылья каан-кереде – могучий орёл. Он вывернул хищную шею и всем телом изгибался назад, будто силясь побороть встречный ветер. Каждое перо было прорисовано с величайшей точностью и отливало свежевыкованным железом, а глаз птицы пристально смотрел на Темира. Тот восхищённо ахнул.
– Орёл. Каан-птица, – продолжала Шаманка. – Высоко летает, далеко видит, зорко. На добычу, врага ли камнем падает, в когтях держит цепко. Издали опасность увидит, успеет предупредить тебя. Несгибаемым будешь, как железо. Крепким будешь, как имя твоё. Теперь спи, до рассвета есть время. Да мордашку-то утри. Развёл сырость – до утра огонь не высушит.
Темир вспыхнул и коснулся пальцами лица. Щека была мокрой от слёз. Он плакал? Когда? Позор воину, позор царской крови. Он, как был на коленях, отполз к своей постели и укрылся с головой. Слышал, как ложится Шаманка – тяжело, устало. Вот она уже и засопела громко, задышала мерно. Видимо, искусство её отнимало много сил телесных и душевных. Но она не спала. Сказала ещё: