Спаси меня - стр. 43

Юлька уезжает на такси, а я отправляюсь отмывать маленькую непоседу от стойкого размазанного по щекам «блашд роуз».

За шумом воды на кухне стук в дверь слышится не сразу. Звонок у нас работает только у калитки, но она почти всё время открыта, так что гости обходятся стуком. С крутящейся на руках Марусей выхожу в прихожую и открываю дверь.

Я привыкла видеть Нуркан в форменном платье, с убранными под синюю шапочку волосами, не накрашенную. Сейчас же в этой добротно, с претензией на элегантность одетой женщине я с трудом узнаю свою бывшую коллегу.

– Вы пришли! – Воплю так, что Маша на руках начинает беспокоиться. Опускаю её на пол, а сама кидаюсь к женщине и обнимаю, как родную.

Нуркан смеётся.

– Горячий приём, ничего не скажешь! – И дальше, качая головой: – Скачешь уже. А доктор сказал лежать.

– Я и лежу. Это так.

Из своей «шанелистой» сумки Нуркан достаёт упаковку детского пирожного в виде медвежат и протягивает Марусе:

– На вот, держи.

– Ува! Бални! – радуется та и по моему примеру тянет ручки к Нуркан. Она наклоняется, позволяя девочке обнять её за шею.

- Ай, ты, моя хорошая!

Маруся смеётся. Я тоже. Нежданная минутка радости.

Мы пьём чай в большой комнате из бабы Симиного гэдээровского сервиза. Маша смотрит продолжение «Холодного сердца», сидя на полу перед телевизором, а мы с Нуркан тихонечко переговариваемся.

Она рассказывает мне новости последних трёх дней.

– Артём допрос мне устроил, мол, куда ты подевалась. А я говорю, не знаю. Пришла потихоньку, забрала твои вещи. – Нуркан вытаскивает из своей необъятной сумки небольшой свёрток.

– Спасибо.

– Там кто-то приехал, – продолжает она. – Кто–то важный. Герман закрыл весь этаж. Даже мне запрещает подниматься. Охрану поставили, будто для президента какого-нибудь. В прошлом году так же было и как раз в конце августа.

Я знаю, почему именно в это время, но предпочитаю не комментировать.

– Говорят, вы там с самого открытия?

– Да. Как пришла, так и осталась.

– Герман вас ценит.

– Помогаю, как могу.

– Что, и пули вынимаете? – шучу я.

Скрытые тяжёлыми веками глаза Нуркан смотрят на меня поверх чашки, так что я тут же осекаюсь.

Не хочу становиться на эту дорожку. Не хочу ничего знать. Пусть для меня это нетипично, но сейчас я обеими руками за страусовую политику. Незнание – сила и, в данном случае, надеюсь, освобождает от ответственности.

Нуркан имеет на это счет своё мнение.

– Фраза есть такая из сериала про бандитов: «Молодые. Озоруют». Вот они и озоруют. Я не осуждаю, нет. Каждый вертится как может. Тем более, Герман меня не обижает: платит хорошо и вовремя, премии выделяет.